Андрус Кивиряхк - Ноябрь, или Гуменщик

Хорошо носиться волком по лесу, не зная страха, не опасаясь, что какая-нибудь нечисть или привидение привяжутся к тебе. Людей-то эти ужасные твари то и дело норовят завлечь, тут уж надо не растеряться и крикнуть им божье слово прямо в рожу, а волков нечистая сила опасается. Сам амбарщик в волчьем обличье покусал и потрепал нескольких попавшихся ему по пути бесов так, что от жертв остались одни только голубоватые лужицы.

Но эти останки домой не притащишь и на стол не подашь, надо поймать и зарезать какую-нибудь живность. Несколько зайцев сиганули через дорогу, но амбарщику лень было гнаться за ними, да и что такое один заяц на большую семью. Амбарщику вздумалось добыть косулю.

Но лакомых этих животных пока нигде не было видно, и “волк” носился по лесу впустую. Он уже осерчал и из одной только злости придушил мышь-полевку. Потом задрал ногу возле какого-то дерева, потянул носом воздух — нет, что ни говори, в воздухе чувствовался легкий запах косули. Он потрусил на запах.

Косулю он в конце концов обнаружил — это был замечательный крупный зверь, такого их семье хватит на несколько дней. Однако косуля была мертва. Она погибла совсем недавно, два волка волокли ее в свое логово, чтобы там спокойно насытиться.

Амбарщик тотчас подбежал к волкам. Те зарычали, всем своим видом показывая, что не намерены делиться добычей с чужаком, так что пусть лучше убирается, иначе ему не сдобровать. Но амбарщик принял невинный вид, улыбнулся во всю пасть и все же потрусил вслед за настоящими волками. Те оставили тушу косули и, демонстративно ощерившись, повернулись к непрошеному гостю. Амбарщик отступил на шаг-другой.

“Придется прибегнуть к хитрости”, — решил он.

Он вдруг навострил уши, словно прислушиваясь к чему-то. Волки, глядя на него, тоже постарались уловить в воздухе какие-то звуки, но слух их не уловил ничего. Амбарщик же, напротив, забеспокоился еще больше. Выгнул спину и сделал вид, будто то, что он слышит, нагоняет на него страх. Даже зубы во рту волка-оборотня застучали, и шерсть встала дыбом, будто на спине у него щетина выросла. Наконец он поджал хвост, жалобно взвизгнул, словно с перепугу, и бросился в заросли, только сучья затрещали.

Два настоящих волка тотчас пустились вслед за ним. Хотя они и не почуяли ничего подозрительного — опаска вернее раскаянья. Мало ли что мог услышать чужак — шаги охотника или звяканье ружья, неразумно оставаться здесь и ждать, прав ли он был. За косулей можно вернуться и потом.

Но когда, немного погодя, два волка рискнули выйти из зарослей на полянку, косули там больше не было. Добыча исчезла бесследно. Волки рыскали злобно, попытались взять по снегу след, но следы кончились на подходе к деревне, а там уже крепкий человечий дух забил запах косули. Разочарованные и голодные, серые потрусили обратно в лес.

А в избе амбарщика довольная Малл свежевала красивого большого зверя, амбарщик же лежал на кровати, отдыхал после охоты и рассказывал жене, как он обдурил двух волков.

— Нет, слабо зверю против человека! — рассуждал он со смехом. — Зверье бестолковое! А человек, как говорит пастор Мозель, создан по образу и подобию Божию! Вот видишь, из-под носа у волков уволок я косулю! А все потому, что у нас душа бессмертная, а у них — нет.

— Спи уж, хватит разглагольствовать, отдыхай! — сказала Малл. — А завтра будет тебе жаркое!

На дворе поднялся ветер, стал заметать окна снегом. Одну несыть, насосавшуюся в хлеву коровьего молока, порывом ветра подняло в воздух и швырнуло об стену амбара, да так, что во все стороны брызнуло молоко. Две кошки принялись лизать его, время от времени цапаясь с диким мяуканьем.

Кубьяс Ханс проснулся поутру и тотчас вспомнил вчерашнюю встречу. С большим трудом удалось ему вечером уснуть, запах молодой барышни все еще будоражил его обоняние, а тело просто-таки изнывало от желания вновь увидеть девушку. Ханс лениво похлебал холодных щей и запил водой из ведра. Он был холост, сирота, жил на своем хуторе бобылем. Временами он, правда, подумывал, что неплохо было бы привести в дом жену, но ему не хватало решимости, к тому же не мог он никак выбрать из деревенских девушек ту самую. Стоило только какой-нибудь из них приглянуться ему, как его тут же опережал кто-нибудь со сватовством. Ханс по такому поводу особо не огорчался, пожмет, бывало, плечами и весело гуляет себе на свадьбе. Так больно, как теперь, ему еще никогда не было.

Однако именно на этот раз яснее ясного было, что нет у него никаких шансов запрячь в сани лошадь и поехать свататься к избраннице. По правде говоря, у него не было даже надежды вновь увидеть барышню — а именно этого вожделела нынче душа кубьяса. Хотя он и служил в поместье, он не имел права свободно ходить по барскому дому, а тем более оказаться в покоях барышни. А в холодное время, как сейчас, маловероятно, что барышня сама выйдет из своих комнат, к примеру, прогуляться по саду. Если же и выйдет подышать свежим воздухом, то прикажет подать санки к подъезду и быстро сбежит вниз по ступенькам, закутанная в шубы и муфты, так что и лица не видать. Вчерашняя встреча на лестнице была чистой случайностью, как правило, пути кубьясов и господских дочек не пересекаются.