Ульяна Меньшикова - Обо всём

Углубившись в пущу, мы нашли какое-то поваленное древо и удобненько устроились на нём. Открыли ликер… Мать честная! На вкус эта банановая радость оказалась банальным зубным эликсиром. Это сейчас «Мохито» пользуется такой популярностью, а тогда это было фу-фу-фу. Мята должна была быть только в зубном порошке и не иначе. Но деваться-то некуда, пришлось пить то, что глазыньки выбрали.

Ритуза после третьей рюмки-банки начала икать и вместе с иком изливать мне свою боль по поводу: любит не любит, плюнет, поцелует и чем сердце успокоится в казенном доме. Я всё это уже слышала «тыщупятьсот» раз и без бананово-мохитной гадости, поэтому слушала в одну шестнадцатую уха и просто пялилась по сторонам. На четвёртой банке возле нас нарисовался мужик-эксгибиционист. Он грациозно выпорхнул из-за берёз и приветливо распахнул плащ, под которым, окромя вздыбленного естества, ничего не было. Мы молча, со свойственной нам семинарской пытливостью, уставились на то, что он нам демонстрировал. Дядька явно рассчитывал на другую реакцию. Запахнулся и эффектно распахнул свой плащик ещё раз. Мы выпили ещё по одной банке, явно разочаровав искусителя. Он зачем-то послал нас и ушёл. Где же ему знать всю глубину девичьей неразделённой любви, бедному…

Банки как-то резко закончились, а с ними ликёр и шоколадки. Время поджимало, два часа, отпущенные нам инспектором, давно прошли, и мы оказались в самоволке. Но кого это волновало после ликёра, вы же понимаете…

Потащили мы свои размякшие туловища из лесу вон, в сторону собора. Могу сказать одно — такого внимания мы по сей день не испытывали, как бы ни наряжались. Оборачивались на нас все, буквально все, включая детей и животных.

Как позже выяснилось (уже в конце пути), причиной этого послужили наши длинные юбки, заправленные со стороны спины в колготки. Но кто же знал-то?! Об этом нам сообщил наш инспектор, ожидающий нас у входа в церковный двор.

Почему он не написал на нас рапорт ректору (а это была обязательная процедура при таких нарушениях) — тайна велия. Мало того что вместо двух часов мы шарахались семь, так и явились ещё «нарядно-торжественные по полному чину». Видимо, и его в юности многие бороли страсти, и, глядя на нас, он об этом вспомнил и пожалел.

Дай Бог тебе здоровья, Жень. А теперь уже протоиерей Евгений, отец многочисленных детей и просто добрый пастырь, который пожалел тогда двух непутёвых дур и спас их от очередного отчисления.

Умерла моя Элка декабрьской стылой ночью.

Тяжело уходила. Она невыносимо хотела жить, несмотря на свои муки. Боролась.

Дома мы были вдвоём, и весь процесс ухода, вернее, перехода из нашего мира в вечность происходил на моих глазах. Мы обе были вымотаны, она своей страшной болезнью, а я — сопричастностью к ней. И когда Элка тихо выдохнула: «Ой, мама пришла…», я поняла, что вот это уже всё — конец. Она успокоилась в одну минуту, выправилась вся, заулыбалась, и в этот момент я уснула. В одну секунду провалилась в сон, а не спали мы с ней дней десять, если не больше. Ничего удивительного.

Разбудил меня телефонный звонок, а-ля «Однажды в Америке». Помните? Тот звонок, который преследовал Лапшу в его опиумных покаянных снах.

Я всё никак не могла проснуться, дни тогда смешались с ночью, вымоталась до предела, несмотря на то, что я тогда была молода и ещё могуча.

Телефон умолкал ненадолго, а потом опять начинал нудно и настойчиво меня будить. Проснулась, привычно подоткнула Элке одеяло (она очень мёрзла последние дни) и взяла трубку с желанием послать звонившего в те дали, которые, как говаривала Элка, мы на (тут идёт непередаваемая игра слов) одном месте видали.

— Алло…

— Улечка, привет! Как там Элла?

— Умерла Элла.

— Передай ей, что сегодня в 11.30 «Серенада Солнечной долины» по второму каналу… Как умерла? Как?

— Физиологически. Нет Элки. Всё.

Положив трубку, я на автомате пошла готовить «аппаратуру». Вытащила таз, набрала три кувшина воды, выложила на поднос щётки, салфетки, и пошла приводить в порядок свою подругу. Умыла, причесала, переодела в чистую сорочку и вызвала скорую и милицию. Элла не могла даже мёртвая выглядеть шлохо. В этом была вся её жизнь.

А телефон всё звонил и звонил, и многочисленные её друзья и знакомые спешили напомнить Элке о том, что её любимый фильм вот-вот начнётся. Так все и узнали, что её больше нет.

Приехали врачи и милиционеры, констатировали факт смерти, выдали мне гору бумажек и толково объяснили, что со всем этим делать. Уехали. И мы опять остались одни.