Душан Калич - Современная югославская повесть. 70-е годы

И бабушка Татьянцы, которая уже седьмой год лежит неподвижно. Лицо у нее белое как бумага: она не сводит больших светлых глаз со входной двери.

Ох, хоть бы господин профессор пришел!

Придет, конечно, придет. Он всегда приходит, и едва он касается ее руки, как старой женщине становится легче.

Вы верите, что мне лучше?

Верит. Верит всей душой, всем сердцем, хотя знает, как у нее обстоят дела.

Скольким людям он помог, а ему никто не может. Как мне ему помочь? А вдруг мне не хватает веры? Неужели в этом причина? Гоню от себя тяжкие, мрачные мысли и цепляюсь за тонкие нити надежды…

Тебе лучше? — Я буквально порхаю по комнате, так что его широко раскрытые глаза едва за мной поспевают.

Какая ты веселая!

Да. Врач говорит, что мы начнем с массажа ног, укрепим мышцы, что мы…

Врач говорит???

Сегодня ему лучше. Тело еще, правда, сводят судороги, и надо следить за руками, сжимающимися в кулаки, но он пытается разговаривать.

Ему в самом деле лучше? Ох, если б это было так! Почему мы не можем энергию одного человека передавать другому? Ведь это очень просто. Переливаем же мы воду из одного сосуда в другой. Наклонилась бы я над ним и перелила в него свою волю, здоровье, силу — чтобы он поскорее встал на ноги и вышел на веранду.

Смотри, как хорошо! — сказал бы он. Взгляд его ласкал бы зелень кустарников, кудрявые кроны деревьев, а потом унесся бы вдаль, к темным горам на горизонте. Как прекрасна наша страна, добавил бы он, вот только ноги окрепнут, и отправимся в горы!

Непременно отправимся, но сперва придется навестить больных, которые его ждут. Больных нельзя разочаровывать.

И еще нужно будет подготовиться к лекции, просмотреть номера «Туберкулеза», написать доклад для конференции, для конгресса… Какое счастье, что он рвется к работе, что люди ждут его, что он нужен людям. Ничто не могло вывести его из равновесия. Взятые на себя в Женеве обязательства он выполнял с легкостью и радостью. Вопреки сжатым срокам, безжалостно преследующим его, вопреки утомительным поездкам…

В Греции, например, он посетил много районов, чтобы собрать побольше материала…

Вы понимаете, что я имею в виду? — спрашиваю я Брацо и Секу, которые вместе со мной ожидают, пока закончится осмотр.

Понимаете, что это для него значит? После долгого вынужденного перерыва приняться за настоящее дело!

Помните, еще в прошлом году… когда его наградили премией имени Кидрича [12] Борис Кидрич (1912—1953) — политический и общественный деятель Югославии. Премия имени Кидрича ежегодно присуждается в Словении за достижения в области науки и техники. ? Помните, как он стряхнул с себя оцепенение, просто-напросто ожил?

У меня много тому доказательств… Например, весной в санатории проходил международный семинар — впервые без него. Об этом семинаре я ему ничего не сказала, чтобы не волновать. А когда он заканчивался, мне позвонил доктор Мича и попросил разрешения югославским участникам навестить его. Только поздороваться, сказал он, если можно.

Сразу впятером? — испугалась я, однако разрешила им прийти.

Поразительно, как на него подействовала эта встреча. Он сам вел беседу, и речь его была гладкой и свободной.

Уходя, они недоуменно посмотрели на меня. Прячешь ты его от нас, что ли?

Я просто счастлив, что он поправляется, сказал Мича. Разве я вам об этом не рассказывала? — спрашиваю я Брацо и Секу, которые молчат, а я все говорю и говорю. Брацо уставился в пол. Сека перебирает бумаги на письменном столе.

Здесь есть что-нибудь любопытное? — обращается она ко мне, пытаясь перевести разговор на другое.

Но я продолжаю развивать свою идею и принимаюсь рассказывать им о Маке, хотя его историю они хорошо знают.

Нельзя сравнивать, возражает Брацо. Его-то чтили всегда… Член комитета…

Разумеется, за границей его ценили, а дома не очень. И признание его трудов за рубежом не доставляло ему особенной радости…

Дома? Да ведь дома у нас все иначе, мы друг другу мешаем!

Молодежь напирает, это верно! И нужно освобождать место молодому поколению. Оно не может ждать!

Но разве во время войны существовала проблема поколений? Разве молодые и старые не стояли тогда плечом к плечу во имя единой цели!

Это было тогда!

Это было тогда, когда мы работали от зари до зари, и не оставалось времени думать о себе…

В Белграде много разрушенных домов. Нужно было расчищать дворы, улицы.