Дмитрий Липскеров - Тортик. Кофейная мышь. Монета

Ну как он мог отнестись… Сначала подумал, что чашку придется выбросить, не хватало в квартире только бубонной чумы, но тут же понял, что никогда не слышал, чтобы мыши пили кофе. Пока он делал выводы, мышь еще раз сунулась в чашку, а напившись, спрыгнула на стол, уронила несколько черных рисинок на святая святых пульт и, не торопясь подбежав к краю, прыгнула с него на занавеску, в сборках которой исчезла.

Чашку Елисей пожалел и прокипятил, мышиный помет прибрал и решил по‑взрослому наехать на председателя Жорину за то, что та в своей полнейшей некомпетентности развела в доме мышей. Но здесь позвонили знакомые веселые девушки, попросившие напрокат пластинки с фирмой, за которые ему было положено всевозможное ублажение и плотские утехи. Забыв про Жорину и надвигающуюся пандемию, он немедленно отбыл в расположение прекрасной половины человечества и зависал с любительницами фирменной музыки до полуночи.

Следующее утро оповестило Елисея о своем наступлении наполненными радостью звуками отбойного молотка, поэтому он механически нащупал наушники и закрылся ими, дабы уберечь от порчи свои музыкальные уши. Сборник западных хитов успокоил сердце, он поднялся, почистил зубы, съел яичницу и, сварив пол-литра кофе, вдруг понял, как бороться с вандалами внизу — вернее, как их использовать. Идея была гениальной. Елисей решил записывать звуки ремонта, а потом с помощью самопального синтезатора зафигачить крутую композицию. Он тотчас отправился к пульту и начал работать. К полудню он положил на магнитофонную пленку все шумы и звуки, обработав их и записав. Получилось настолько нехило, что создатель сам забалдел от собственного гения и улегся на тахту, размышляя о новаторстве в современной музыке и его не последнем в ней месте.

Открыв глаза, он снова увидел устроившуюся на чашке мышь с белым пятном. Свесив хвост, незваная гостья глядела на Елисея, а затем, уверившись в безопасности, ткнулась носом в недопитый кофе, потом еще и еще раз. Сегодня мышь приветливо вильнула хвостом, спрыгнула с чашки и, так же не торопясь, роняя по пути рисинки, осмотрела и обнюхала все предметы на столе музыканта. Затем с достоинством ушла тем же путем по занавеске.

С этого момента мышь являлась к Елисею каждое утро, попивала его кофеек и все смотрела глазами-бусинками на молодого человека, будто сказать чего хотела. Вопрос «убить или не убить?» постепенно утратил свой градус. Елисей привык к явлениям грызуна, назвав кофейную мышь Авдотьей, и если она не приходила в положенное время, даже несколько волновался. Кошки в городе не дремлют. Но Авдотья после пары дней отсутствия вновь появлялась, сама все больше привыкая к Елисею, не боялась залезать на чашку, даже когда музыкант сидел за пультом. Елисея удивлял их симбиоз, но он был совсем не против, так как Авдотья не скреблась ночами где-нибудь под шкафом, не точила зубы о провода бесценной аппаратуры, а просто по‑приятельски заходила на утренний кофе. В свой день рождения молодой человек положил к чашке с кофе кусочек сыра, но Авдотья, понюхав его, даже пробовать лакомство не стала, а, прыгнув на занавеску, исчезла, как Игорь Кио, но как король иллюзий явилась через минуту обратно, приведя за собой нескольких маленьких мышат.

«Так вот оно что! — поразился Елисей. — Она деток ко мне привела».

Мышки разобрали на крошки кусочек сыра, дождались, пока мать допьет кофе, и только затем всей семьей покинули гостеприимный дом. Пять дней Авдотья таскала к Елисею свое потомство, а он, в свою очередь, оставлял сыра побольше. А в воскресенье кофейная мышь вновь пришла одна и смотрела на хозяина квартиры с тоской в глазах. Конечно, Елисей так романтизировал Авдотью. А была тоска или нет — никому не ведомо. Он понял, что мышата выросли и она осталась одна.

Вскоре Елисей встретил девушку Марину, которая переехала к нему и любила молодого человека и его подружку мышь ровно год, а потом перешла в соседний кооператив артистов эстрады к эстонскому певцу, объяснив, что не может жить с человеком в помойке, где мыши бухают кофе и шляется почти голый дед с кеглей в трусах.

Елисей очень переживал уход Марины, так как любил ее сильно, даже немного болезненно. После ее ухода он почти не писал, и пульт покрылся толстым слоем пыли. Авдотья по‑прежнему навещала его, пила кофе и раз в два месяца показывала своих новых детей… Однажды молодой человек, обессиленный тоской, заснул светлым днем, а проснулся от чьих-то легких прикосновений. Открыв глаза, он увидел Авдотью, сидящую на его подбородке. Мышь подергивала крошечным носиком и щекотала кожу усами. Затем, осторожно ступая по человеческой плоти, она ушла, оставив на щетине отходы своей жизнедеятельности.