Владимир Козлов - Lithium

Мы чокнулись бутылками. Каждый сделал по глотку.

– А как ты смогла договориться с ними? – спросил Вадим у Оли. – Я думал, что они с такими, как мы, вообще не разговаривают…

– Увидела в «МК» объявление: культурно-досуговое заведение заинтересовано в сотрудничестве с музыкальными коллективами.

– Так и сказано «культурно-досуговое заведение»? – переспросил Вадим.

– Ну, да. Сама бы я так не придумала. Взяла демо-запись, приехала к ним. На входе три охранника-мордоворота. Позвали этого арт-директора. Он спрашивает: «Это известная группа?» Я говорю: «Нет, не совсем.» Он тогда: «Можем дать сто долларов за получасовое выступление». Я думаю: «Это ж круто, у „Литиума“ никогда от входа больше десятки не получалось». «Демо» отдала ему, он как-то странно поглядел на кассету. Выходит, даже не слушал…

– Может, и послушал, – сказал я. – И, может, ему даже покатило. А вот начальству люто не понравилось.

Вадим отпил еще пива.

– Не, – сказал Вадим. – Меня удивляет логика этой новой буржуазии. Они считают, что могут вот так вот за сотку баксов купить любого.

– Ты считаешь, что они нас купили? – спросил я.

Из-за поворота выехала электричка, загрохотала по рельсам. В первом вагоне не было света.

Ефимов выглядел старше своего «полтиника», возможно, из-за алкоголя. Когда он отпер дверь, от него сразу пахнуло перегаром.

Я прошла за ним на кухню. На столе стояла начатая бутылка «Smirnoff», на тарелке лежал нарезанный лимон. Раковина была забита грязной посудой.

Я положила рюкзак на табуретку, расстегнула молнию, достала конверт.

– Вот ваш гонорар.

– Спасибо. – Он бросил конверт на подоконник.

– Выпьешь со мной?

– Спасибо, но у меня еще много дел.

– Не выебывайся. Даже двадцать лет назад, при коммунистах, когда девушка говорила, что не пьет водку, это было лицемерием. Потому что девушка пить не должна, девушке не полагается. Но тогда все было лицемерием. И не думай, что я хочу тебя напоить, а потом затащить в постель. Мне это на хуй не надо. Девушка или идет со мной в постель или не идет, независимо от алкоголя. И я, в отличие от многих, реально смотрю на вещи. Никому я уже на хуй не нужен – ни тебе, ни другим. Поэтому все, что я предлагаю, это выпить вместе.

– Ладно.

– Тогда присаживайся. Не стоя же пить.

Я сняла рюкзак с табуретки, положила на пол, села.

Ефимов взял с полки над раковиной чистую рюмку, поставил передо мной, взял бутылку, налил мне и себе.

Мы чокнулись, выпили. Я взяла лимон, начала грызть.

– Сейчас модно ругать «Совок», – сказал Ефимов. – Вернее, давно уже модно. И я тоже мало хорошего про него тебе могу сказать. Да ты и сама все знаешь прекрасно. Сколько тебе лет?

– Двадцать четыре.

– Значит, знаешь, конечно. Но я тебе скажу, что при «Совке» и плюсы тоже были. Особенно, что касается музыкального творчества. Был профессионализм. Да, ты мог петь хуйню про комсомол и партию, но ты должен был это делать профессионально. И знаешь, как мы работали? Так в мире никто не работал, в таком графике, никакие «Битлы», никакие «Роллинги». Мы приезжаем в какой-нибудь сраный Магнитогорск, и играем концерты дней десять подряд. Дворец спорта. И каждый день – под завязку. В выходные два концерта. Да, ты, конечно, можешь сказать, что тогда развлечений не было, по «ящику» смотреть было нечего. Но все равно, это был уровень. Отыграли, получили по три рубля или сколько там за концерт, день или два отдохнули – и в следующий город… Давай еще.

Ефимов снова налил мне и себе. Мы чокнулись. Он выпил полностью, я – половину, поставила рюмку на стол.

– А сейчас смотри, что происходит, блядь! – сказал Ефимов. – Вышел – и дергаешься под фонограмму, которую хуй его знает, кто записал. Нынешний уровень эстрады вообще никакой. Звезды все липовые, одноразовые. Продюсер год попользовался, заработал бабок и выбросил, как гондон. Через год уже никто и не вспомнит, тем более, через пять лет. Вот мне предложили выступить на дне рождения бизнесмена. Я, конечно, согласился, жрать же хочется. Приезжаю, а там шампанское по двести баксов за бутылку, икра. Сам бизнесмен еще ладно, нормального вида. Может, какой-нибудь бывший партийный работник. Но вокруг одни только мордовороты и бляди. Думаешь, меня кто-нибудь слушал? Хуй там. Я спел десять песен, как договорились, мне – конверт с гонораром. И до свидания! – Ефимов посмотрел на меня. – Может, все-таки в постель?

– Нет. Мне надо идти.

Я встала, взяла рюкзак, вышла из кухни. Ефимов остался сидеть.