Виктор Колюжняк - Эль Пунто

– Конечно, понимаю, – я фыркнула. – Просто шучу. Мне казалось, что вы умеете это различать.

Он в ответ лишь пожал плечами и вновь повернулся к компьютеру. Я медленно двинулась к двери, присматриваясь к Ивану Александровичу. Встал не с той ноги? Или ему не понравился мой тон? А может, он по уши в делах и уже не разбирает, где шутка, а где нет?

Впрочем, у меня была ещё одна версия: первая «влюблённость» прошла. Видимо, он ожидал большего рвения или каких-то инициатив. Или же просто привык и я превратилась в «одну из». Хорошо ещё, что в офисе не так много людей. Не растворюсь в безликой массе «этих-каких-их-там-девочек».

– Так-так, – сказала я себе. – Ты опять начинаешь впадать в крайности. Мало ли что у человека происходит в жизни, а ты уже целую теорию под это придумала. Иди лучше и найди Евгению, чтобы точно узнать: когда, куда и на сколько.

Подавив порыв подискутировать сама с собой, я сделала ровно так, как и задумывала.

Сеть и модные журналы пестрят подборками фотографий с различными дизайнами и интерьерами квартир. И почти всегда в таких подборках допускают ключевую ошибку – там нет людей. А ведь без них всё выглядит совершенно иначе.

Все эти дизайны и интерьеры надо оценивать не с точки зрения «нравится – не нравится», а с позиции «подходит – не подходит». Но так трудно взглянуть на себя со стороны, чтобы понять, что же тебе требуется.

К примеру, вот пара стариков, которым дети подарили ультрасовременный и удобный ремонт. И бабушка иной раз боится заходить в сияющую кухню, которая наполнена комфортом, но не семейностью. Всё реже и реже женщина проводит время у плиты. Всё меньше у неё желания «наводить порядок», потому что это место упорядочено иначе, чем она привыкла. И вроде бы полно пространства в сверхудобной квартире, но не находится его для мешков с картошкой, банок с вареньями и соленьями, а ещё старого чайного сервиза, что передаётся из поколения в поколение.

А вот вариант, когда родители обставляют квартиру детям или же те получили её в наследство. Они ходят среди старых обоев и ковров на стенах. Натыкаются на выкрашенные белой краской двери из фанеры. Вешают новомодные блейзеры в старый покосившийся шкаф из цельного дерева. И рядом кладут скинни в стразах. Идут на кухню, зажигают газ от спички и в старом эмалированном чайнике греют воду для пуэра.

Но что, если бабушка – светская дама, лучший повар по части канапе и устраивает приёмы для современной интеллигенции. Дед – бывший редактор газеты, который удобно устроился в кресле, достал свой «Ай-что-то» и ставит лайки во всемирной сети. А молодые люди всю жизнь прожили среди этих обоев и дверей, а старый шкаф когда-то в детстве едва не спалили. Не носят они скинни и блейзеры, а в опрятном костюме с дедушкиным портфелем ходят в «НИИ имени чего-то там».

Это самые простые примеры. Они далеки от реальности и преувеличены. Но нужны, чтобы вы понимали, с чем мы столкнулись, пока ходили с Евгенией по квартирам.

Нам открывали двери, показывали трещины на стенах, протекающие батареи, капающие трубы, мокрые разводы на потолке, щели в окнах или отваливающиеся подоконники. А затем звали пить чай или ужинать. И если мы вдруг не отказывались – иногда бывало и такое, – нас ждала картина из семейного быта. Неловкость взрослых, искреннее любопытство детей и трогательная забота от стариков, которая порой переходила все границы.

Старики-то в конечном итоге нас доконали. И дети. И взрослые. Там как-то наложилось одно на другое.

Как говорится, жили-были старик со старухой. На пятом этаже возле лифта. И были у них дети. И дети их детей. Человек девять или десять, а то и одиннадцать. Считать в какой-то момент перестали.

А в квартире всего две комнаты, включая ту, которая наполовину кухня. И вещи повсюду – одежда, игрушки, сумки, баулы, банки с соленьями, упаковки памперсов и консервов.

Запахи и звуки стояли там отнюдь не сказочные.

Мы сидели в углу маленькой комнаты. В наших кружках – старых, местами потрескавшихся, но чистых – плескался чёрный чай, настоянный так сильно, что вязал язык. Я чисто машинально делала маленькие глоточки, просто чтобы хоть чуть-чуть смочить горло в духоте квартиры, где всё время кто-то разговаривал, заходил и выходил, звонил по телефону, кричал… Ни минуты тишины и спокойствия.

Как часто бывает в подобных семействах, номинальным главой считался старик, а противоречил ему второй по старшинству мужчина. В данном случае – муж старшей дочери. Ну, а на самом деле все решения принадлежали старухе, которая вроде бы сидела себе тихо, справлялась о здоровье, умилялась вниманию и одновременно с тем цепко следила за тем, куда идёт разговор.