Ярослав Ивашкевич - Современные польские повести

— Так точно.

— Выполняйте.

Фон Шлее щелкнул каблуками и вышел. Рота с лейтенантами Арндсом и Шади располагалась в саду Геббельса. Обер-лейтенант распорядился произвести построение, сформировал маршевую колонну и двинулся на Бендлерштрассе. Уже смеркалось. Вскоре они оказались на месте. Часовой у парадного входа, заметив целое воинское подразделение, вызвал офицера. Но офицеру было сказано, что возвращается та же рота, чтоб охранять здание.

Штауффенберг все еще метался между телефонными аппаратами и выкрикивал в трубки скороговоркой фразы, которые успел выучить наизусть. Звонков меньше, но они еще случаются. Звонят уже совсем не те люди, что звонили после полудня. Поскольку Кейтель уже разослал контринструкции, от Штауффенберга требуют не приказов, а аргументов. Он твердит свое, больше не умоляет, не настаивает. Надежды нет. Он выполняет свой долг.

Ольбрихт еще раз созывает своих штабников. Явно чувствуется перемена настроений. На протяжении дня они несколько раз менялись, за первоначальной неразберихой, нерешительностью и лихорадочным наверстыванием упущенного в связи с приездом Штауффенберга наметилось замедление темпа, потом расслоение офицеров на горстку заговорщиков и более многочисленную группу нерешительных, но таких, которые в своей нерешительности претерпевали определенную эволюцию. Поначалу и верили и не верили версии о смерти фюрера, но все же считались с этим. Со временем, особенно после официального сообщения, перестали верить заговорщикам, тем более что те не очень-то настойчиво обвиняли радио в дезинформации. После длинного жаркого дня наступил вечер, в здании зажгли электричество, опустили светомаскировочные шторы. Бездеятельное, но нервное ожидание в течение целого дня возымело свои последствия. В темных закоулках собирались маленькие, по два-три человека, группы, чтобы пошептаться. Большинство сходилось на том, что доводы заговорщиков неубедительны, что они основывались на лжи. Фюрер жив, следовательно, будет действовать. Самого пребывания на Бендлерштрассе уже достаточно, чтобы угодить под суд. Именно к этому сводились все разговоры. А выводы были однозначны. Единственный шанс давала лишь самая активная преданность.

Ольбрихт чувствовал это, но что он мог поделать? Еще раз созвал офицеров на совещание. Следовало приготовиться к отражению нападений извне, которые с часу на час становились все более реальными.

На совещании он потребовал, чтобы офицеры охраняли здание, то есть несли караульную службу у всех его шести подъездов. Начальником этой службы он назначил подполковника фон дер Ланкена.

Сразу же после совещания группа офицеров просит у генерала аудиенции. Они хотели бы знать, что тут происходит. Почему необходимы эти часовые. Что им угрожает. И вообще в чем тут дело.

Ольбрихт спокойно отвечает, что положение рейха уже давно начало серьезно ухудшаться. Группа офицеров, к которой он принадлежит, озабоченная судьбами родины, поняла, что должны быть приняты чрезвычайные меры для предотвращения неизбежной катастрофы. Он апеллировал к самым высоким чувствам офицеров и призвал их к самому тесному сотрудничеству.

Но Ольбрихт был слабым оратором. Своей речью он не высек ни искры солидарности. Присутствующие молчали. Они уже не сомневались в том, что втянуты в весьма рискованную авантюру. Не надо было даже подслушивать у дверей, чтобы убедиться — все обращения заговорщиков к другим штабам не увенчались успехом.

Они сидят в здании, на которое вскоре обрушатся громы и молнии мести. Следовательно, только предельно активная преданность может еще их спасти. А поскольку во второй половине дня один из этих офицеров занялся доставкой оружия на Бендлерштрассе, то с ним нет никаких трудностей. Они уже располагают оружием, распределяют его между собой и формируют боевые группы.

Ольбрихт, Геппнер, Бек еще пытаются что-то сделать, не зная, что готовится у них под боком.

Полковник Мюллер, после полудня направленный в Дебериц, не добился цели, ради которой его посылали. Он должен был сместить начальника офицерского пехотного училища, но тот отказался выполнять приказы, исходящие с Бендлерштрассе. Мюллер вернулся ни с чем. Снова обсуждают вопрос и вторично посылают Мюллера в Дебериц, чтобы он перебросил оттуда батальон курсантов, уже выделенный для отправки в Заксенхаузен.

Это был последний приказ, подписанный Ольбрихтом. Мюллер около полуночи прибыл на место, но никто не пожелал его слушать.