Матиас Энар - Компас

Им случалось испробовать и скользящий нож гильотины, после чего они просыпались либо на дне могилы, либо в Кламаре, где обретали все прелести мирной семейной жизни: очаг, зимний вечер, молодую жену, очаровательных детишек, которые, встав на колени, молились Богу под присмотром старой няньки… И все это благодаря опиуму на три франка. Да что там: это трехфранковое зелье могло перенести их в великие времена Античности — греческой, азиатской или римской!.. Они встречали доисторических чудовищ — аноплотериев, чьи останки разыскивал и кое-где находил Кювье [165] Жорж Леопольд Кювье (1769–1832) — французский естествоиспытатель, натуралист. Аноплотерий — ископаемое млекопитающее из группы толстокожих. .

Возрождали из праха конюшни царя Соломона, Иерусалимский храм, чудеса Вавилона и Средневековье с его турнирами, замками, рыцарями и монастырями!..

И все это за трехфранковый комочек опиума! Бальзак, конечно, шутит, но все-таки… три франка — интересно, сколько это будет в австрийских шиллингах? Хотя нет, пардон, в кронах (по тем временам). Вечно я путаюсь, переводя одну валюту в другую. Но должен признать за Сарой одно достоинство — умение раскапывать самые невероятные, давно забытые истории, как вот эта: Бальзак, страстно интересовавшийся только французами и французскими нравами, вдруг пишет про опиум, более того, это один из его первых опубликованных текстов! Бальзак — первый французский романист, включивший в один из своих романов текст на арабском языке! Бальзак — уроженец Турени — завязывает дружбу с великим австрийским востоковедом Хаммер-Пургшталем, такую тесную, что даже посвящает ему один из своих опусов — «Музей древностей». Это произведение могло бы стать сенсационным, однако прошло незамеченным — по крайней мере, в университете, на факультете гуманитарных наук; журнальная публикация — столь скромный и незаметный продукт, что на него почти не находится любителей, — кому и знать это, как не мне. Тем не менее читатель, открывший переиздание «Шагреневой кожи» [166] Цит. по: Бальзак. Собр. соч. М., 1955. Т. 13. С. 32. Перевод В. Станевич. 1837 года, нашел бы там, по утверждению Сары, следующее:

Он поднес лампу к самому талисману, который, изнанкою кверху, держал молодой человек, и обратил его внимание на знаки, оттиснутые на клеточной ткани этой чудесной кожи так, точно они своим существованием были обязаны тому животному, которое эта кожа когда-то облекала.

— Должен сознаться, — заметил незнакомец, — я не могу объяснить, каким образом ухитрились так глубоко оттиснуть эти буквы на коже онагра.

И он живо обернулся к столам, заваленным редкостями, как бы ища что-то глазами.

— Что вам нужно? — спросил старик.

— Какой-нибудь инструмент, чтобы надрезать шагрень и выяснить, оттиснуты эти буквы или же вделаны.

Старик подал незнакомцу стилет, — тот взял его и попытался надрезать кожу в том месте, где были начертаны буквы; но когда он снял тонкий слой кожи, буквы вновь появились, столь отчетливые и до того похожие на те, которые были оттиснуты на поверхности, что на мгновение ему показалось, будто кожа и не срезана.

— Левантские мастера владеют секретами, известными только им одним, — сказал он, с каким-то беспокойством взглянув на восточное изречение.

— Да, — отозвался старик, — лучше все валить на людей, чем на Бога.

Таинственные слова были расположены в таком порядке:

Это означало:

Однако в оригинальном издании 1831 года содержался только следующий текст:

— Что вам нужно? — спросил старик.

— Какой-нибудь инструмент, чтобы надрезать шагрень и выяснить, оттиснуты эти буквы или же вделаны.

Старик подал незнакомцу стилет, — тот взял его и попытался надрезать кожу в том месте, где были начертаны буквы; но когда он снял тонкий слой кожи, буквы вновь появились, столь отчетливые и до того похожие на те, которые были оттиснуты на поверхности, что на мгновение ему показалось, будто кожа и не срезана.