Елена Доброва - Фамильные ценности и другие рассказы

Он начал новый заплыв, и вдруг услышал за спиной всплеск и зычный возглас:

– А ха-ха-а! Попа-ался-я!

Он обернулся и увидел вчерашнюю женщину, которая энергично догоняла его.

– Ну, что, друг сердечный, рад? – она уже поравнялась с ним и теперь они оба были на противоположной стороне бассейна.

– Что? – не понял Дмитрий Васильевич, ошарашенный и раздосадованный ее появлением.

– Рад, говорю? Рад меня видеть?

– А почему, собственно… нет, не рад.

– Да ладно, не притворяйся. Небось, всю ночь обо мне думал?

– Ночью я спал.

– Спал? И не хотел меня трахнуть?

– Я еще раз повторяю – я спал, – сухо сказал Дмитрий Васильевич, отталкиваясь от бортика бассейна и начиная плыть обратно.

– А если б я пришла, то трахнул бы? – женщина плыла рядом, не отставая.

Дмитрий Васильевич поджал губы и не отвечая плыл к лесенке, намереваясь как можно быстрее избавиться от этой опасной особы.

Но она опередила его и, загородив собой лесенку, не давала ему возможности выбраться из бассейна.

– Ну, подожди, куда ты рвешься? Поговори со мной! Поговорить-то ты можешь?

– Что вам от меня надо?

– Ты что, глухой? Или тупой? Я сказала «поговорить хочу». А он – «что тебе надо»! Поговорить хочу!

– Мне не о чем с вами говорить.

– Откуда ты знаешь? Ты ж не говорил еще. Может, есть о чем. И вообще, это невежливо. Некультурно.

– О чем вы хотели говорить?

– О чем ты с женой разговариваешь? О литературе? «Манька, я тут Хэмингуэя перечитываю». «Ой, Вань! Какой ты у меня умный!»

Дмитрий Васильевич чувствовал себя все более некомфортно. Во-первых, он стоял, фактически прижатый к стенке бассейна и не имел возможности выйти на волю. Во-вторых, он не знал, как избавиться от этой назойливой наглой женщины, говорившей ему черт знает что. А он даже не может ей толком ответить. В-третьих… он никогда не читал Хэмингуэя. Да и вообще мало что читал. Как-то не доходили руки. Он и «Войну и мир» не читал, только фильм смотрел. Но это не ее дело! Она-то тут при чем! Лезет как муха!

– Что вы ко мне пристали? Отвяжитесь от меня! Не хочу я с вами разговаривать!

– Ну, подожди! Ну что ты, какой ты прямо…Что я тебя съем, что ли? Вот скажи мне, я хуже других баб?

– Не знаю. Не хуже, наверное. И не лучше.

– Хорошо. Но ведь не хуже? Вот посмотри на меня. Что во мне плохого?

Она была полновата. Телесные излишки щедро нависали над предельно откровенными черными «бикини». Верх купальника напоминал черную полоску, которая в криминальной хронике скрывает от зрителя только глаза свидетеля, оставляя открытым все лицо. Фигура ее была не самой удачной с точки зрения пропорций и форм. Если смотреть со спины, у нее был скорее мужской тип фигуры с довольно крупной спиной, маленьким тазом, совершенно лишенным округлости, и отсутствием линии талии между ними. Фасадная часть была, очевидно, призвана опровергнуть это впечатление – бомбообразные груди были вызывающе горизонтально направлены на собеседника, подпираемые круглым животом, похожим на половину большого мяча. Но все это выглядело упруго и, что называется, крепко сбито – возможно, благодаря спорту. Такое описание, однако, было абсолютно не под силу Дмитрию Васильевичу, который и смотреть-то толком на нее не хотел. Поэтому на ее вопрос – «что во мне плохого?» ответил примерно так:

– Не знаю я. Все как у всех.

– Вот именно! Я не хуже всех остальных. Почему же мне не везет, а? Ну почему, вы, мужики, на меня не смотрите? Я, что, хуже твоей Маньки или как там ее?

Дмитрий Васильевич чуть было не ляпнул – «Я не женат», но вовремя спохватился и даже погорячел, ужаснувшись, что мог натворить своим ответом.

– Вот ты думаешь, у меня мужиков, что ли не было? Да навалом. А все женатые. Раньше мне плевать было – чего мне, жен их жалеть? А потом я поняла, а где мой-то? Я своего хочу. Понимаешь?

Дмитрий Васильевич это понял, поэтому он кивнул.

– Понимаю.

– Вот! А где его взять? А годы идут! Мне уже полтинник. Представляешь? Мне – пятьдесят лет! Это же охренеть! А я еще мужика хочу! Я знаешь, как могу? Я затрахаю, понимаешь? Зацелую допьяна, изомну, как цвет… Кто написал? Не помнишь? Эх, ты! Есенин это написал! Сергей Есенин! А тебя-то как зовут?

– Дмитрий Васильевич.

– Ой, скукота какая! Дмитрий Васильевич! Ну, скажи ты просто «Дима». А то – Дмитрий Васильевич! Ты со своей-то тоже так, по отчеству? Небось, и в койке тоже на «вы»?

Дмитрий Васильевич стоял, прижатый спиной к стенке бассейна, и ему было жарко от негодования. Даже вода уже казалась холодноватой.