Стивен Роули - Лили и осьминог

Лили в последний раз уточняет прицел, сдвигая дуло ружья на волосок.

НЕ! ТУДА! ГДЕ! ОСЬМИНОГ! СЕЙЧАС! А! ТУДА! ГДЕ! ОН! БУДЕТ!

– ПЛИ!

Она стреляет.

Гарпун, кажется, попал в цель, я торжествующе вскидываю и опускаю кулак. Лили сбивает ружье с поставки, как только трос натягивается. Ружье доезжает вслед за веревкой до борта и надежно застревает под ним. Я резко поворачиваю штурвал, на этот раз вправо, подводя сеть ближе к корме.

– Лили, подмени!

Лили мчится к месту у штурвала, а я – на корму. Высвобождаю ружье, сматываю трос, закрепленный на гарпуне. Потом еще раз дергаю за трос, как только вижу, что сеть широко открылась, и затаскиваю в нее осьминога, который еще не успел опомниться.

– Поднимай!

Лили стремительно несется толкать носом рычаг лебедки. Сеть захлопывается, стрела начинает подниматься, и вскоре сеть понемногу показывается из воды, провисшая под тяжестью чудовищного улова. Осьминог взлетает над океаном клювом вперед, семь его уцелевших конечностей закинуты за голову.

– Привет, осьминог, – бесстрастно говорю я. – Рад снова тебя видеть.

И я действительно рад видеть его – беспомощно повисшего в прочной веревочной тюрьме.

Лили семенит по палубе, подходит ко мне и садится.

– Выпустите меня отсюда! – вопит осьминог. Он часто дышит, его щупальцы прижаты сетью к телу, точнее – к его жабрам.

– Хочешь убить меня – можем договориться. Хочешь убить мою собаку – умрешь.

Лили тычется носом мне в икру, словно спрашивая, неужели это необходимо. Я смотрю на нее так, как когда прошу довериться мне – когда мы садимся в машину, но едем не к ветеринару, а развлекаться, когда идем незнакомым путем, а она упирается в тревоге, когда в разгар летней жары я ставлю ее в прохладную ванну, зная, что ей от этого полегчает. Точно так же я смотрел на нее, объясняя, что у нас впереди настоящее большое приключение.

– ТЫ МЕНЯ НЕ УБЬЕШЬ! НИ ЗА ЧТО НЕ УБЬЕШЬ! – Осьминог бьется, сеть начинает раскачиваться. Вместе с ней качается весь траулер, стрела скрипит и стонет. А потом осьминог ударяется о борт траулера, и трос, удерживающий сеть, соскакивает с блока. Сеть камнем падает в океан, трос стремительно разматывается. В последнюю секунду Лили хватает его зубами и упирается изо всех сил. Она едва успевает удержать самый кончик троса, ее когти глубоко вонзаются в доски палубы.

– ДЕРЖИСЬ! – Я мчусь в рубку, выправляю штурвал и пускаю двигатель на полную мощность. Траулер бросает вперед. Я бегу помогать Лили с тросом. Осьминог с такой силой тянет противоположный конец, что трос режет пальцы. Вдвоем с Лили нам удается удержать его, тем временем траулер набирает скорость, трос скользит вокруг кормы. Я знаю, что с жабрами, которые зажаты его собственными щупальцами, осьминог под водой долго не продержится, а поскольку клюв ему прикрыть нечем, нам надо лишь нестись вперед, чтобы он наглотался воды и захлебнулся.

Если только мы продержимся еще немного.

Чем сильнее рвется осьминог, тем отчаяннее упираемся мы. Даже если трос изрежет мне в лапшу все пальцы – плевать. Я упираюсь ступнями в борт, «Рыбачить не вредно» несется во весь опор. Я чувствую, как слабеет осьминог.

– Только бы нам продержаться еще секунд десять!

Лили кивает и собирается с силами.

Я начинаю обратный отсчет от десяти.

– ДЕСЯТЬ. ДЕВЯТЬ. ВОСЕМЬ.

Туго обвиваю трос вокруг своей левой руки и тяну.

– СЕМЬ. ШЕСТЬ. ПЯТЬ.

Последний резкий рывок из-под поверхности воды – и я слышу, как с оглушительным треском ломается мой палец.

И ору от боли.

Лили напрягается и продолжает мой отсчет, хоть ее пасть и занята тросом.

ЧЕТЫРЕ! ТРИ! ДВА!

Наши взгляды встречаются. Мы хором объявляем:

– ОДИН!

После этого остается лишь посчитать ноль; я не двигаюсь с места, вцепившись в трос мертвой хваткой, еще добрых тридцать секунд, пока до меня не доходит, что осьминог прекратил борьбу еще при счете «три».

Я смотрю на Лили.

– Кончено, – я с облегчением опускаю плечи и разжимаю пальцы. – Больше он нас не тронет.

Лили разжимает зубы и валит меня на палубу. Потом вскакивает ко мне на грудь, встает всеми четырьмя лапами по обе стороны грудины и принимается неистово вылизывать мне лицо. Может, для того, чтобы рассмешить осьминога, на самом деле нужны щуп и пальцы, но мне для этого достаточно, чтобы меня несколько раз лизнула собака. Мы осыпаем друг друга поцелуями и хохочем так, что чуть не захлебываемся смехом.

Счастье.

Когда мы наконец успокаиваемся, я смотрю на свой сломанный палец и трос, за который по-прежнему цепляюсь.