Стивен Роули - Лили и осьминог

– У тебя рыжеватая шерсть, – сказала мне Лили. – Как моя.

Теперь у нас у обоих седая щетина под подбородком.

На пятнадцатый день я подавил в себе страх и прыгнул с воду с носа траулера. Вода сначала вызвала шок, потом взбодрила. Мне представились подводные чудовища, осьминог, обвивший щупальцами мою ногу и утягивающий меня в глубину, представилось, как лопается моя голова, не выдержав давления воды, и как я тону. Но на кратчайший миг. Я чувствовал себя слишком живым, чтобы умирать. Понадобилось немало уговоров, но на закате я все-таки убедил Лили искупаться. Я крепко прижимал ее к себе обеими руками и греб ногами, чтобы удерживать нас обоих на плаву, и она старательно работала всеми лапами, в основном от страха.

– Я держу тебя, мартышка. И ни за что не отпущу.

Вместе мы покачивались на волнах, глядя в оранжевое небо и облака оттенка лавы из невидимого вулкана. Я погружал голову в воду по уши, и впервые за много дней слышал только тишину. Одним глазом я поглядывал на «Рыбачить не вредно», чтобы нас не отнесло слишком далеко, а об остальных бедах и заботах даже не вспоминал. Это было что-то вроде крещения. Едва мы погрузились в океан, как сразу оказались под его защитой. Теперь мы чисты.

И вот наступил семнадцатый день. Мы перестали выкладывать тунца на хлеб или тарелки, и теперь едим его прямо из банок. Так проще и мыть меньше посуды. Я смотрю на Лили, которая прикончила свою банку первой: она стоически отводит взгляд от моей доли. На свету видна седина у нее на шее и вокруг усов, и еще немного между глаз. Она уже не молода, она больше не моя малышка.

– Все думаю: как забавно, что ты взял консервированного тунца, собираясь в морское плавание, – говорит она с еле уловимым осуждением.

Я оглядываю сети, тралы и прочее снаряжение, которым увешана «Рыбачить не вредно».

– Забавно – в смысле «ха-ха»? Или в смысле «странно»?

Она не отвечает. Я заканчиваю есть и собираю пустые банки. В конце концов консервированный тунец у нас закончится, и тогда придется самим ловить рыбу в море. Об этом я Лили не говорю. Ни к чему играть на ее опасениях.

– А когда мы найдем осьминога, как мы об этом узнаем? – в очередной раз спрашивает она, изучая постоянно меняющиеся волны, которые разбегаются от траулера.

Ответ у меня лишь один, и я продолжаю повторять его каждый раз, когда она задает этот вопрос. Я чешу ее под подбородком, и жетон на ошейнике звякает.

– Узнаем.

Последние две с половиной недели, несмотря на скуку и монотонность нашей жизни, я мало о чем думал так же часто, как об осьминоге. Он не позволит нам заплыть далеко на его территорию, он не сумеет побороть в себе желание явиться нам. Наше присутствие в его родной стихии он воспримет как личное оскорбление, точно так же, как я воспринимал его присутствие в нашем доме.

По ночам, когда мне не спится, я готовлюсь к великой морской битве. Я представляю себе, как подводное чудовище обвивает мускулистыми щупальцами наше судно, пытаясь вонзить в его обшивку клюв, а мы с Лили отчаянно боремся, отражаем удары и пытаемся загарпунить его. Борьба с ним другими средствами мне никогда не снилось. Операцией, облучением и таблетками. Нынешняя борьба – двое против одного, и я все равно не уверен, что силы равны. В море у осьминога есть явное преимущество.

– Еще раз: зачем мы охотимся на него? – спрашивает Лили.

Я сверяюсь с судовым компасом и слегка подправляю курс, беру пятью градусами юго-западнее.

– Так у нас больше шансов остаться вместе.

Лили встает, трижды поворачивается вокруг своей оси и снова садится. Обычно так она делает, когда ей скучно.

– Хочешь, споем? – спрашиваю я.

– Не особенно, – отвечает она.

– Я мог бы еще раз попробовать сыграть на гармонике.

Лили морщится, но отказывается вежливо:

– Нет, спасибо.

– Мы обязательно найдем его, – уверяю я. – Просто океан слишком огромный.

– Лос-Анджелес тоже.

Наверное, с точки зрения таксы их размеры сопоставимы.

– Не настолько.

Я изучаю карты. Если я правильно понял, сейчас мы находимся над одним из особенно глубоких морских желобов. Что-то подсказывает мне, что осьминог близко.

Лили смотрит поверх борта и говорит:

– Странно, что он вообще бросил все это, чтобы пожить с нами.

Я никогда не задумывался о мотивах осьминога, причины его поступка казались несущественными. Но Лили права. Это странно.

– Надеюсь, то же самое осьминог подумает о нас – прямо перед тем, как мы подцепим его гарпуном за мясистую голову.