Стивен Роули - Лили и осьминог

– Я сделал? – Джеффри ошарашен.

Лили стала моей собакой задолго до того, как мы с Джеффри познакомились, и хотя потом, когда между нами возникли отношения, она стала и его собакой, это были совершенно другие узы. Он вел себя не настолько заботливо (или, если уж на то пошло, больше запрещал ей), а когда был недоволен ее поведением, то всегда устранялся от ответственности, как делают отчимы и мачехи, – разводил руками и называл Лили «эта твоя собака». Джеффри действительно ни в чем не виноват, но я все равно теряюсь в догадках.

– Ты меня в чем-то обвиняешь?

Я гляжу на Джеффри. Обвиняю ли я его в чем-то? Даже в этот момент я не знаю точно, к чему относится мой вопрос – к Лили или той самой смске. Понятия не имею. Но чувствую, как дрожит в моих руках Лили, и понимаю, что сейчас не время для этого разговора.

– Нет.

– Очень на это надеюсь.

– Не обвиняю, честно, – спешу задобрить его я и переношу Лили обратно на лежанку, где ее хотя бы окружают со всех сторон мягкие бортики. – Пожалуйста, побудь с ней, пока я позвоню ветеринару.

Только набрав номер нашего ветеринара и услышав голосовую почту, я спохватываюсь: сегодня канун Нового года и на часах уже четыре. Я сразу звоню в первую же ветеринарную больницу, какая находится в списке, хоть она и далеко от нас, в западной части города. Я объясняю, что случилось, и мне настоятельно рекомендуют привезти Лили к ним немедленно. Если они и в силах ей чем-нибудь помочь, то времени для этого есть совсем немного, и оно быстро истекает.

Я заканчиваю разговор, хватаю плед и кутаю в него мою девочку. Бережно подняв ее, я киваю Джеффри.

– Едем.

В машине, остановившись у светофора и понимая, что зеленый свет ждать придется долго, я разражаюсь рыданиями. Я уверен, что теперь либо моей собаке придется обзавестись колесами для задних лап, либо мне – попрощаться с ней. Без предупреждения, без попытки сменить позу, встать или присесть, Лили какает на плед, расстеленный у меня на коленях, и мои рыдания становятся еще горше. Она умирает, моя крошка. Прямо здесь, у меня на коленях.

Загорается зеленый. Я ору зазевавшемуся Джеффри «ГАЗУЙ!», он давит на газ, а я судорожно ищу в кармане куртки пакет для собачьих какашек, потому что такие пакеты распиханы по карманам всех моих курток – я панически боюсь, что в нужный момент под рукой не окажется ни одного. Кое-как отчистив плед, я сую запечатанный пакет в ноги. Я помню, что Джеффри это не нравится, но он молчит, и потом, что еще мне остается? Мы оба открываем окна, чтобы проветрить машину.

Джеффри показывает приличное время, промчавшись через весь город, а я, увидев первую же вывеску «Ветеринарная больница», велю ему тормозить, хоть адрес не соответствует тому, который я нацарапал на обороте чека из «Таргета». Наверное, в спешке я что-то перепутал.

В приемной тесно, жарко и суматошно, и я уже опасаюсь, что со мной случится приступ паники. Сестра вручает нам планшет с зажимом и бланками, но я отталкиваю его, заявив: «Нам сейчас не до бумажек!» Джеффри извиняется за мою резкость, чем злит меня, и сам берет планшет с ручкой. Свободно только одно место, он занимает его и начинает писать. Я приваливаюсь к дверному косяку и держу на руках Лили в ее потрепанном пледе. Вскоре выходит врач, и когда я объясняю, что случилось, она говорит, что нам нужна хирургическая больница на другой стороне улицы, двумя кварталами дальше. Тик-так, тик-так . Драгоценные минуты утекают одна за другой.

Когда мы уже поворачиваемся, чтобы уйти, какая-то женщина, похожая на даму с поленом из «Твин Пикс» (хотя это я держу полено в виде парализованной таксы), хватает меня за руку и восклицает: «Что бы ни сказали вам, не усыпляйте свою собаку». Только что мне хотелось послать ее подальше, но от этих слов я застываю как вкопанный, и по щекам вдруг катятся слезы.

– Она еще будет счастлива, если вы позволите ей, – добавляет незнакомка и мгновенно затмевает в моих глазах весь мир.

Я киваю, продолжая лить слезы, а Лили даже не пытается слизнуть их. Где-то в глубине души я понимаю, что нельзя терять и секунды, и это осознание возвращает мне способность двигаться. Я выскакиваю за дверь.

Джеффри влетает на стоянку перед хирургической больницей, подрезав по моему настоянию сразу несколько машин. Нас уже ждут, последнего из врачей вызвали специально для нас. Хирургическая сестра забирает у меня Лили и поспешно уносит ее за качающуюся на петлях дверь. Я и опомниться не успел, как она исчезла. Никто не дает нам заполнять никакие бланки. Никто не предлагает сесть. Никто не советует мне не усыплять мою собаку. Не зная, как быть, мы стоим посреди большого стерильного помещения, в окружении тревог и трагедий. Смотреть здесь не на что, кроме собственных ног. Бесплатный кофе есть, но наверняка омерзительный на вкус, и вообще, как можно пить черные помои, когда весь остальной мир потягивает золотистое новогоднее шампанское?