Ольга Фикс - Темное дитя

– Ох, да мне ничего от него не надо, лишь бы только он отвязался от нас, в конце концов!

Они всё спорили и спорили. Действительна ли была сделка с самого начала. В каких случаях допускается продажа имущества, если оно находится в совместном владении с бесами, и в каких нет. В каких случаях бесы автоматически приравниваются в правах к евреям и в какой степени это относится к полубесам. С какого возраста беса или полубеса женского пола можно счесть совершеннолетним с точки зрения еврейского закона. В 1423 году подобное дело решили так-то, а в 1617-м так-то, но они там ссылаются на средневековый один трактат…

Я не выдержала и ушла. Вопрос с квартирой был решен, а остальное меня не касалось. Главное было ясно: я не знала, как помочь Тёме, и они этого не знали тоже. Похоже, их это вообще не интересовало.

До смерти хотелось курить. Я вышла во внутренний дворик – у нас тут дома часто стоят на склоне горы, и тогда с любого этажа есть выход на такой вот дворик-террасу. Привычно спряталась за пластиковый сарай – не у всех же на глазах дымить, приличные девушки так не поступают. Пошарила по карманам – и, конечно, ничего не нашла.

Дура я, надо было сигареты купить, а не дурацкий фалафель, от которого у меня теперь изжога!

Скрипнула дверь, и во дворик, жмурясь на яркий свет, вышла Аграт. За нею, прилипнув как банный лист, тащился Мендель-Хаим, на ходу пытаясь что-то доказывать.

– Таки я вообще не понял, чего все раскипятились?! Можно подумать, скушать я ее хотел, эту девочку! Да боже упаси, и пальцем бы не тронул! Шо ж я, не понимаю? Я ее собирался в совладелицы записать. Ты сама во всем виновата! Со мной если по-человечески, так я всегда! Что ты, меня не знаешь? За мной разве заржавеет? Тебе стоило лишь слово сказать! Но ты ж упряма, как сто ослов! Ты вон даже говорить со мною не хочешь! Хотя, между прочим, если б ты с самого начала…

Аграт неожиданно обернулась. Глаза ее полыхнули недобрым огнем. Мендель-Хаим осекся и растерянно замолчал. Пристально глядя на него, Аграт медленно провела длинным раздвоенным языком по красным от помады губам.

Мендель-Хаим тяжело задышал.

– Ну вот она я. Дальше что?

– Я, это… бекицер… Ну сама ж знаешь, как я к тебе отношусь, – забормотал скороговоркой Мендель-Хаим. – Бекицер, я ж только хотел…

– Бекицер, значит?

Аграт выпрямилась так резко, что верхняя пуговка ее блузки отскочила и весело запрыгала по дорожке. Гордо откинув голову, Аграт шагнула навстречу оторопевшему Мендель-Хаиму.

– По-быстрому, так по-быстрому! Целуй меня, миленький, я вся твоя! – Раскрыв объятия, Аграт угрожающе надвинулась на него.

Мендель-Хаим побледнел, сдавленно пискнул: «Ой, мама!», развернулся и рванул в дом. Через минуту мы услышали, как хлопнула входная дверь.

– Уфф! – Аграт устало уронила руки. – Давно бы так! А то хочу-хочу, а чего хочу, сам не знает. Вылезай давай, – последнее явно относилось ко мне. – Сигарету дать? Только учти, у меня с ментолом.

– Давай! – Я с облегчением затянулась. – Аграт, а что было б, если бы он тебя поцеловал?

– Что-что… Помер бы на месте, чего ж еще. В книгах, между прочим, написано.

– Так чего ж он, не учил, если в книгах?

– Кто его знает. Может, учил, но забыл.

Я-то считала, что стоит мне только добраться до Иерусалима и отыграть назад продажу квартиры, как все сразу встанет на свои места.

Фиг!

Тёма отказывалась превращаться обратно. По-прежнему лежала в постели, как цемах, и ни на что не реагировала.

Я выла над ней белугой, звала ее, брала на руки, целовала клейкие зеленые листочки, гладила тонкие упругие веточки и бугристую шершавую кору.

Все без толку. Она оставалась немой и неподвижной.

Приходилось учиться любить ее такой, как есть.

– Непонятно, с чего этот поц решил, что у сотворенных в сумерки прав меньше, чем у прочих, служащих Всевышнему Богу. Я его, во всяком случае, этому не учил, – произнес рав, когда мы все вместе сели обедать.

Запах от супа с клецками шел такой, что голем, разливая его по тарелкам, прицокнул от восхищения языком. А уж как дошло до фаршированной рыбы…

Вот только у меня совершенно не было аппетита. Вкусные запахи вызывали тошноту.

– В сумерки? В какие еще сумерки?

– Считается, что нас, бесов, Бог сотворил последними, под конец шестого дня, когда солнце уже садилось.

– То есть фактически уже в субботу?

– Ну да, где-то между зажиганием и шкиёй.

– Быстро Он, однако, управился. Неудивительно, что с вами теперь столько проблем.