Денис Блажиевич - Новогодний роман [СИ]

— Палок зачем-то натыкала. — ворчал Дудилов, выламывая приглянувшуюся ему инкубаторскую преувеличенную ножку. С музыкальным хрустом оторвалась ножка от положенного ей места.

— Зачем палок натыкала, Изольдушка. — спросил набитым ртом Подифор Савельевич.

— Для красоты. Тебе не понять. — быстро ответила Изольда, не смотря на Дудилова. Ее заворожил вид огромной кучи денег в центре ее стола.

— Ясно. — Подифор Савельевич ткнул, что есть силы бедной ножкой индейки в ближайшую к нему пачку денег, оставив на верхней банкноте жирный след.

— Шабан. Шамань давай быстрей. Нельзя женщину волновать у нее от этого вся штукатурка на фасаде потрескается.

— Придурок. — кратко резюмировала Изольда.

Подифор Савельевич расхохотался. На глазах выступили слезы. Вместо платка Дудилов хотел приложить к заплаканным глазам покусанную ножку, но вовремя остановился. Судя по последним событиям, Подифор Савельевич как яркий представитель работников умственного труда недалеко ушел от своего помощника.

Поднялся Чулюкин. Он распахнул полы куртки и выложил на стол Соритекс для подсчета денег. Рядом положил машинку для их же проверки. При этом старался делать вид, что происходящее его мало интересует. Это заметил Звонков.

— Затанцевали ягодицы, майор? — ехидно спросил он. — Вот бы на все это штрафную квитанцию выписать. Это тебе не мои елки жучить. Эх, добраться бы мне до тебя.

Чулюкин как человек благоразумный выпад Звонкова проигнорировал. Великий пересчет начался. С некоторыми изменениями повторилась процедура, проведенная некогда у Гасана Гасановича. Шабан Кораман деньги считал и проверял. Мустафе-эфенди оставалась только насаживать на подсчитанные и проверенные пачки цветные резинки, что он делал с непередаваемым изяществом. Он одевал резинку на разведенные печным ухватом большой и указательный пальцы, заводил пачку в резинку, быстро вытаскивал пальцы, и скидывал пачку в холщовую инкассаторскую сумку, любезно предоставленную Чулюкиным. Денежный холмик уменьшался. Дудилов доел ножку и принялся за крылышко, смочив перед этим свое луженое горлышко чем-то очень крепким и добрым. Забытый Иван Никифорович несколько раз пытался привлечь к себе внимание. Он покидал плечо Чулюкина, вскидывался, осоловело смотрел перед собой. Дудилов ставил перед ним полную рюмку. Иван Никифорович выпивал и отправлялся назад в счастливое царство теней. Изольда не покидала своего места у алое, не смотря на неоднократные приглашения Дудилова и красноречивые взгляды Мустафы-эфенди в перерывах между резинками. Звонков вернулся к выходу из гостиной. Оттуда поглядывал на Чулюкина. Обдумывал планы мести. С первой частью взноса закончили, когда Иван Никифорович разразился, поднатужившись, забавным экспромтом. Он встрепенулся. Подифор Савельевич тут же сообразил рюмочку. Придвинул ее поближе и рядом положил ветчинный ломтик на кусочке подового хлебушка. Иван Никифорович отказываться не стал. Он бережно, опасаясь пролить, взялся за бутерброд. Взболтнул. Сделал характерный жест: короткий выдох в сторону. Запрокинулся, одним махом проглотил ветчину на хлебушке и занюхал ее рюмкой. В довершении всего он поднес кулаки с бледными костяшками к багровому лицу, сморщился и убито просипел.

— Могучая кучка.

Плечо Чулюкина уже ждало его.

Подифор Савельевич самодовольно запрокинул ногу за ногу и покачался на стуле.

— Звон. Давай следующий мешок.

Звонков высыпал деньги на стол. Дудилов не обращая внимания на, казалось бы, законченное дело отправился приставать к Изольде.

— Изольдочка, фея, что же ты грустишь одна. — кружил над Изольдой Подифор Савельевич черным вороном. Изольда, сложив руки крестом на груди, отрешенно смотрела в сторону, никак не проявляя интереса к настойчивым поползновениям Дудилова костлявой, сильной и вдребезги пьяной черной птицы. Подифор Савельевич пытался напугать ее своими растопыренными клешнями, сутулыми плечами и неуверенными несинхронными движениями в районе бедер.

— Давай, мамочка, потанцуем, красотулечка. Колышется дождь. Тра-ля-ля-ля.

Изольда вскрикнула. Дудилов смог подобраться к ее мягким безвольным частям. Он крепко обнял ее и попробовал приподнять.

— А-о-у — за прошедшие годы Изольда заметно потяжелела или Подифор Савельевич потерял былую хватку. Ему удалось немного приподнять Изольду, но на этом его потуги, ярко выраженные на пунцовом от усилий лице, закончились. Изольда сильно ударила его в грудь и Дудилов отпрянул. Но не затем, чтобы отступить, а для того, чтобы перегруппироваться и снова подкатиться к Изольде вкусной колбаской по Малой Спасской.