Али Смит - Зима

— У меня тоже работа, — говорит он.

Он улыбается ей.

— Ты человек настроения, — говорит она.

— Да, — говорит он. — Это хорошо?

— И да и нет, — говорит она.

Они откладывают книгу, не закрывая ее.

И снова занимаются тем, чего не выразить в словах.

Ее пронизывает насквозь.

Так хорошо, что даже страшно.

С ним нужно быть начеку, а не то потеряешь голову.

В самый короткий день 1981 года, в самом снежном декабре с 1878 года, туманным промозглым холодным утром понедельника, люди, разбившие лагерь у главных ворот авиабазы, просыпаются от рева бульдозеров.

Всю землю вокруг лагеря разровняли. Военное руководство постановило, что новая канализационная система пройдет прямо под протестующими.

Черта с два.

Некоторые участники акции садятся на землю спереди и сзади экскаватора. Они отказываются уходить.

Работа останавливается.

Протестующие говорят начальнику лагеря, что не допустят прокладки канализационных труб.

Между собой они говорят друг другу, что придется в следующий раз встать пораньше, чтобы их не застали врасплох.

Число протестующих в лагере сейчас колеблется между шестью и двенадцатью, они пока еще обоих полов, но вскоре лагерь станет чисто женским. Это решение вызовет немало споров, которые растянутся на месяцы и годы.

Есть синий вагончик для срочного укрытия. Но это ненадолго. Вскоре его демонтируют и уберут.

Есть территория общего пользования, выстланная пластиком, брезентом и ветвями деревьев. Люди приходят сюда и выступают, и сидеть здесь не так холодно. Но это тоже ненадолго.

Некоторые местные проявили доброту и пускают протестующих к себе мыться. Это стало жизненно важно, когда командование базы отключило водопроводную магистраль через дорогу. Поэтому протестующие написали водоохранным органам. Теперь водоохранные органы берут с них ежемесячную плату.

Вскоре число протестующих превысит всякие ожидания. Женщины будут продевать цветные шерстяные нитки и ленты сквозь проволочное ограждение и прихотливо оплетать промежутки между воротами. Они будут прорезать кусачками отверстия в периметровом ограждении и чуть ли не каждую ночь проникать на базу, после чего их будут привлекать к суду по обвинению в нарушении правопорядка, а затем, после уплаты штрафов и тюремных сроков, они будут возвращаться обратно в лагерь и снова прорезать отверстия в заборе.

Вскоре в заборе будет столько же отверстий, сколько новых песен сочиняют и поют протестующие. Вообще-то в лагере будет спето столько песен, что для их записи понадобится больше сотни страниц. В вашем заборе дыра, дорогой майор, дорогой майор. Тогда почини ее, дорогой рядовой. Но женщины вырежут снова, дорогой майор, дорогой майор. Тогда арестуй их, дорогой рядовой. Но это не остановит их, дорогой майор, дорогой майор. Тогда расстреляй их, дорогой рядовой. Но женщины эти поют, дорогой майор, дорогой майор. Военные и полиция вскоре обнаружат, что можно предпринять не так уж много действий, чтобы остановить акцию протеста, которую проводит горстка поющих женщин, и не вскрыть при этом позорность и принципиальную бесчеловечность собственных действий.

Менее чем два года спустя прибудут первые крылатые ракеты.

Менее чем через год, слякотным декабрьским воскресеньем, более 30 000 женщин со всей страны и со всего мира выстроятся вокруг забора базы — девять миль забора и девять миль людей. Они возьмутся за руки, образовав человеческий забор.

Это организуют при помощи цепного письма. Обними базу. Отправь это письмо десяти своим подругам. Попроси их отправить его десяти своим подругам.

Протестующие считают, что они пробуждают спящих.

Они считают, что миллионы людей во всем мире, не видящих опасности, страдают снежной слепотой или похожи на полярников, которые совершают ошибку, укладываясь спать в снегу. В книгах, написанных о них впоследствии, будет подчеркиваться, что протестующие больше всего любили приводить эту аналогию, когда пытались объяснить всему миру крайнюю необходимость того, чем они занимаются.

Закрой глаза, и умрешь.

Но пока что идет только первая рождественская неделя протеста (а такие рождественские недели протеста будут проводиться ежегодно вплоть до нового столетия). Почтальон доставляет почту. Протестующие кипятят воду, чтобы угостить его чашкой чая. Он садится выпить на стул, который скоро превратится в пюре в измельчителе судебного пристава. Но сейчас это пока еще стул.