Мадлен Тьен - Не говори, что у нас ничего нет

— Братец, — сказала она, — у тебя в животе не урчит? Я тебя ждала в сто третьей, но ты так и не пришел!

Он про это забыл. Чжу Ли отмахнулась от его извинений и ухмыльнулась. В стареньком синем платьице она казалась уставшей, но вместе с тем воодушевленной и выглядела старше своих четырнадцати лет. Он поднялся и подошел к столику, заставленному чашками и блюдцами, выбрал пару, на которой было меньше всего чайных пятен, и внимательно осмотрел пакет грушевых карамелек, которые Старый У получил от поклонницы — девочки по прозвищу Печенька. Старый У продегустировал одну, а остальные забросил.

Он разлил чай и бросил на блюдце несколько карамелек. Чжу Ли пристально разглядывала страницы у него на столе. Теперь она напевала себе под нос мелодию. Задумавшись, она расстегнула футляр, вынула скрипку и принялась экспериментировать с фразировкой.

— Чжу Ли, еще рано.

Она опустила руку.

— Но Воробушек, ты дослушай. Я уже вижу, как…

— Вторая часть еще даже не закончена. Я ее только начал.

— Только начал? Да ты над этой симфонией подчистую выложился! Братец, ты что, не видишь, что это самая великая вещь из всех, что ты писал? Думаю, ты должен прямо сейчас показать ее дирижеру Лю. Ты же ему доверяешь, так ведь?

В дверь энергично постучали, и она вновь отворилась. Явился Кай — с таким видом, словно лишь несколько минут как проснулся и бежал к ним от самого Чанша. На нем были фуражка военного образца и мятая футболка в смешных пятнах от свежей травы. Поприветствовав их, он тут же вошел в комнату.

— Товарищ Чжу Ли, что ты играешь?

Та поморщилась и расправила платье.

— Ничего особенного, — сказал Воробушек. — Так, кое-какие мои праздные мыслишки.

Он собрал ноты, записку Кая и эссе, которое проверял, и убрал все со стола.

— Кай, — сказал он, — если поспешите, то вы еще успеете на прогон Инь Чая. Даже не опоздаете.

— Но разве у нас не сейчас встреча? Я оставлял вам записку.

Он как будто поник всем лицом — и даже своей симпатичной фуражкой. Воробушек почувствовал себя так, будто случайно съездил юноше крышкой рояля прямо по пальцам.

— Учитель Воробушек сочиняет музыку, — мрачно сказала Чжу Ли. — Кай, ты ел? Возьми-ка.

Воробушек проследил, как бумажный пакет перепрыгивает из рук в руки. И почувствовал себя стариком, когда сказал:

— Пожалуйста, не крошите на диван У Ли.

Кай с голодным видом заглянул в пакет.

— Старого У? Он свою матушку пошлет счистить крошки. Или, может, бабушку.

Сестрица Воробушка не удержалась от смешка.

Эта парочка была так беззаботна. Руки Чжу Ли были обнажены, но она как будто не чувствовала сквозняка из открытого окна.

Кай посмотрел на него с прямой, слегка пугающей честностью.

— Неплохо было бы выйти на улицу, прогуляться в парке и послушать музыку народа.

Солнце грело Воробушку руки.

— Пойдемте, учитель. Вы с самого рассвета за работой. И разве у вас сегодня не день рожденья?

— Он никогда его не отмечает, — сказала Чжу Ли. — Лишает себя всех радостей. К счастью, во все его сочинения радость просачивается.

— А у вас что, у обоих нет занятий? — сказал Воробушек, пытаясь сохранить достоинство.

— Все пианисты внизу, пишут самокритику. Я всю ночь не спал, читал книгу, которую вы мне дали, а потом в два часа ночи пришел поработать над Девятым концертом Моцарта. Только я, бродячие собаки да ветер. Даже самые упертые бабушки еще не стояли за мясом.

— С двух часов ночи на ногах! — сказала Чжу Ли, явно под впечатлением.

Воробушек попытался придумать пути к отступлению. Он хотел остаться наедине с окном, бумагами на столе и свободой мыслей.

— Всего час, — сказала Чжу Ли. — Урви-ка от своей жизни час и подари его нам.

Она улыбнулась ему — широкой и открытой улыбкой, как улыбалась ему тетя Завиток, когда он был ребенком, — и так он и поступил.

В парке Чжу Ли и пианист шли по обе стороны от Воробушка, словно опасаясь, что тот сбежит. Что знают, подумал он опять, воробей да ласточка о нравах лебедей? И как нарочно, в тени пруда оказался лебедь, пушивший серо-белые перья в попытке выглядеть больше и опасней, чем был на самом деле. Воробушек расслышал, как нежна была его трель.

— Комната, где я живу, — рассказывал пианист, — размером с полтора лежащих человека. Места хватает разве что перевернуться с боку на бок.

Чжу Ли помахивала на ходу футляром со скрипкой.

— А как так вышло, что тебя не в консерватории поселили? Может, тебе больше нравится жить в пещере?