Мадлен Тьен - Не говори, что у нас ничего нет

Он вспомнил вдруг строчку из последнего письма из Холодной Канавы, от Большой Матушки Нож: Нет пути через реку, кроме как нащупывать брод.

Ивэнь рассказала Ай Мин, что студенты всех пекинских университетов назавтра устроят демонстрацию против передовицы от 26 апреля.

— Я пойду, — сказала Ивэнь. Она как раз заплетала Ай Мин волосы и неосознанно зло дернула ее за косичку. — Плевать мне, что родители говорят. Мы пошли на похороны, а власти сказали, что мы преступники! Они что, ждут, что мы просто так заткнемся? Мы не такие, как они…

У себя в комнате Ай Мин закрыла глаза. Общества храпящей, грузной Большой Матушки ей не хватало. В воспоминаниях она все еще была в Холодной Канаве — все тот же любопытный ребенок, что вечно выглядывал что-то у Большой Матушки в книжном сундуке. Там были сорок две тетрадки Книги записей, девичье синее платье и брошюра в желтой обложке, а на обложке — надпись: «Боги и императоры».

Страницы ее заворожили. Позже она поняла, что это был политический трактат — ответ на прославленные «четыре модернизации» Дэн Сяопина. «Никаких богов и императоров нам больше не надо, — заявлял автор. — И никаких больше спасителей. Мы хотим быть хозяевами собственной страны. Демократия, свобода и счастье — вот единственные цели модернизации. Без этой пятой модернизации прочие четыре — не более чем очередная ложь».

Когда она открыла глаза, то, выглянув в окно, увидела, как мать Ивэнь сидит во дворе за стиркой. Розовое платье коротко вынырнуло из воды и было тут же заткнуто обратно, чтобы появиться вновь — запутавшись в объятьях рубашки.

Как только родители ушли на работу, Ай Мин захлопнула книги. Она вышла на улицы, спокойно подошла к северной калитке переулка, взяла свой велосипед и запрыгнула в седло. Уезжая прочь от книг, она вдруг почувствовала себя свободной и окрыленной. У Китайской академии наук она свернула на перекрестке, увернулась от тележки с цистернами с водой и поехала дальше под высокими кронами парка Юйюаньтань.

Перед ней расстилались боковые улочки и повороты, и она летела на север, пока не добралась до Третьей кольцевой дороги. Шум здесь так и лупил по зданиям. Сперва Ай Мин видела лишь сотни милиционеров в зеленых фуражках. Но за ними, едва различимые по ту сторону, мелькали края бесчисленных транспарантов, в большинстве своем красно-золотых, как свадебные. Из громкоговорителей вразнобой неслись искаженные голоса: «Несогласованные демонстрации незаконны и будут запрещены! Несогласованные демонстрации…»

Рядом с Ай Мин два старика в белых жилетах, напомнившие ей Папашу Лютню, держали аккуратно выписанный транспарант:«Дорога вперед далека и трудна, но для меня не прервется она», хотя сами уже не вполне твердо держались на костлявых старческих ножках.

Ай Мин пристегнула велосипед к решетке и влезла на эстакаду. Сверху ей было видно студентов, теснивших кордон. Милиционеры стояли, сцепившись локтями в плотную шеренгу. Студенты же брали числом, медленно выдавливая милиционеров прочь. То была тяжелая физическая работа.

Какая же я была дурында, что надеялась отыскать тут Ивэнь, сказала она себе, краснея от неожиданной мысли. Ряды молодежи терялись на горизонте, словно толпа простиралась до самого Пекинского университета.

Юноша, взобравшийся на фонарь, закричал, что товарищи из Университета политики и права собрались вместе и прорвались через кордон на Второй кольцевой дороге. От всплеска шума эстакада задрожала. Ай Мин смотрела, как женщины, что шли на службу или со службы — в синей рабочей одежде, розовых фартуках, зеленых халатах, — пытались улестить милиционеров, чтобы те дали студентам пройти. Старики сидели на балконах, точно в опере, и орали людям на улице, чтобы те пошевеливались. Несмотря на то что ситуация становилась все напряженнее, Ай Мин было очевидно, что милиция не собирается обнажать оружие. Они просто загораживали дорогу собой.

Прошло несколько минут, потом еще полчаса, а мучительная давка все продолжалась.

Студенты, все аккуратно одетые — придававшие серьезности очки им очень шли, — принялись выкрикивать слова самого товарища Дэна: «Революционное правительство должно прислушиваться к голосу народа! Ничто не должно быть для него страшнее молчания!»

На той стороне, где была Ай Мин, к противостоянию подключились местные жители, так что милиция оказалась зажата между двумя приливными волнами шума. Так продолжалось примерно полчаса, после чего все остановились передохнуть. Тем временем на эстакаде, куда народ все прибывал, все стояли плечом к плечу, как сельди в бочке. Ай Мин так вспотела, что боялась, что ее вот-вот выжмет с моста вниз, как скользкую рыбу.