Мадлен Тьен - Не говори, что у нас ничего нет

— Мой папа читал эту книгу, ему его наш двоюродный брат принес. У него всей, правда, нет, только несколько глав. Эта лишняя. Остальное он не продаст.

— А где живет твой двоюродный брат?

Девочка вскинула редкие бровки.

— В Цзиньчане. Он на никелевой шахте работает.

Той ночью Вэнь взахлеб читал тетрадку, поглощая ее, словно блюдо яств, с каждой страницей убеждаясь, что узнаёт этот почерк — и всегда узнает. В этой копии было изменено имя персонажа второго плана: переписчик использовал иероглиф 渭, «вэй», как в реке Вэйхэ, что брала свой исток в провинции Ганьсу.

Он дошел до Цзиньчана, городка, примечательного разбросанными то тут, то там зданиями иноземного вида, которые, по слухам, были не чем иным, как руинами домов на римский манер, что выстроила тысяча воинов-изгнанников, поселившаяся здесь две тысячи лет назад. Время от времени рождались их потомки, зеленоглазые и рыжеволосые. Однако нынче городок был больше известен залежами никеля и драгоценных металлов. В Цзиньчане нашлась еще одна глава, тоже размноженная на мимеографе, всего шестинедельной давности и с тем же шифром. Хозяин развала не горел желанием откровенничать, но в конце концов сознался, что получил главу от пасечника в Ланьчжоу. Вэнь Мечтатель отправился по следу и прошел полдюжины дорог и глав, пока, наконец, не постучал однажды в дверь Записок из подполья, оранжереи госпожи Достоевской.

— Милый мой, — сказала госпожа, — давно пора. Я уж думала, помру, пока вы наконец сюда доберетесь.

Она сообщила ему, что Завиток с сестрой в Юймэне, где обе устроились в местный ансамбль песни и пляски. На прощание она сунула ему экземпляр «Дождя на горе Ба», который некогда принадлежал его дочери, и на полях до сих пор остались пометки рукой Чжу Ли.

Неделю спустя Вэнь Мечтатель, тоненький, как травинка, объявился в Юймэне. Он пришел к скромному жилищу, что описала ему госпожа Достоевская, где обитали Завиток с Большой Матушкой Нож. За шторой мерцала лампа. Он долго стоял на улице с чемоданом в руке, страшась дать себя заметить, страшась представить себе конец своего одиночества, страшась будущего и вместе с тем и прошлого. Ему вспомнилось, как он глядел на окно Завитка в Шанхае, дожидаясь, пока погаснет лампа, чтобы можно было доставить очередную главу Книги записей — целую жизнь тому назад. Две жизни. Теперь же во всех ее копиях значились места, где они побывали, места, из которых они вынуждены были бежать. Он пытался стричься, мыться и чинить одежду, но все равно ощущал непреодолимую пропасть между тем, кем он стал, и тем, кем мог бы стать.

Когда он легонько постучал по оконной раме, Завиток подошла к двери и открыла. Она уставилась на него как на привидение.

Вэнь Мечтатель процитировал знаменитые строки Ли Бо:

— «Судьбой тебе назначено вернуться, — отозвалась Завиток, — в вихрящейся пыли».

Большая Матушка, стоявшая в дверях за спиной у Завитка, вышла на улицу. Спокойно, точно он заходил каждый вечер, она его обняла. А затем закуталась в свитер и оставила их наедине. Она долго гуляла вдоль ближайшего отвала. Фонари нефтеперегонного завода освещали толпу рабочих ночной смены. Небо было темно-лилового цвета и полнилось дурными предчувствиями. Когда Большая Матушка вернулась, ее сестра и Вэнь стояли бок о бок в тени дома. Звезды постепенно меркли, и у нее было ощущение, точно ночное небо отделяется от земли и уплывает вверх. Большая Матушка так и не видела, чтобы Вэнь с Завитком пошевелились или склонились друг к другу, не говоря уж о том, чтобы друг друга коснуться. После десятилетней разлуки они стояли рядом словно бесплотные, будто и земной тверди верить было нельзя. Может, они говорили о том, что в доме вроде дома Папаши Лютни, в семье героя партии, их дочери может перепасть шанс на процветание. Может, они говорили вовсе не о Чжу Ли, но о чем-то совершенно другом, об иных личных тайнах и ненаписанных жизнях. То предназначалось ушам ветра, рассказала Большая Матушка после Воробушку, а не ей подобным.

Вэнь Мечтатель и Завиток ушли ночью — решили бежать в пограничные земли. За два дня можно было дойти до Монголии, а на другой стороне у Вэня были знакомцы, которые могли им помочь.

На следующее утро Большая Матушка села писать письмо Чжу Ли, чуть ли не уткнувшись зрячим глазом в бумагу. Когда это показалось бы безопасным, она нашла бы способ его отправить вместе с письмами Завитка и Вэня. « А на сердце весь день у меня словно камень лежал, — думала она, вспоминая стихотворение, которое читала на свадьбе сестры. — А сестра тебе старшая подлинно мать заменила, и теперь вы в слезах, и не в силах расстаться еще, но нет спору — своею дорогой должна твоя жизнь направляться… »