Робин Слоун - Закваска

В этой новой темноте я стояла возле стола для пинг-понга, глядя на горшок с закваской с Клемент-стрит и своего напарника — бравого Витрувианца. И на мощного Фаустофена. Я оглядывала ангар, омытый розовым светом, вдыхала запах рыбы и чувствовала: здесь зарождается что-то интересное и, возможно, важное, и я — его часть.

От: Бео

Мы опять переезжаем!

Шехри приняла решение внезапно, а мазги не подвергают сомнению это чувство. Мы едем в Берлин, и это просто идеально. Хоть Берлин и больше Эдинбурга, мазгская община там поменьше. Видишь ли, я мыслю стратегически.

Я только что закончил паковать вещи. Жаль, мы не можем взять с собой духовку. Она тут очень хорошая — английская, старая и красивая. Я сказал нашей квартирной хозяйке, что она могла бы продать ее в Интернете. Кто-нибудь в Калифорнии тут же купил бы ее, а потом еще столько же заплатил бы за доставку через полмира.

Я пока никому не рассказывал про мой ресторан. Значит, потренируюсь писать или говорить о таком. Шехри точно забеспокоится: нам положено всегда быть на вторых ролях. Леопольд забеспокоится, потому что он всегда беспокоится. Но я хочу столы! Я хочу вывеску на немецком и на мазгском. Я хочу дверь с маленьким колокольчиком, который будет звонить, когда кто-то заходит.

У меня будет свой собственный ресторан.

У меня будет свой собственный ресторан!

Было утро среды на Мэрроу-Фэйр, покупатели разошлись, ворота опять закрыли. Пока я убирала свое рабочее место, ко мне подкрался Гораций, и по его молчанию — ни тебе бурлящей лавины малоизвестных фактов, ни водопада подробностей — я поняла, что что-то будет.

Он взял буханку, и, держа ее на расстоянии вытянутой руки, сурово вгляделся в нее.

— Ты сама вырезаешь эти лица, да? Ты у кого-то этому научилась? Взяла из какой-то книги?

Я вытерла руки о фартук.

— Нет, — осторожно сказала я, — не из книги.

— Я так и думал, — он понизил голос. — Я тут кое-что обнаружил.

— И что же?

— А ты как думаешь?

Он взвесил буханку на ладони, а потом взял ее под мышку, как футбольный мяч.

— Пошли.

Я начала было протестовать, но он уже зашагал прочь.

— Пошли! Тебе надо это увидеть.

Он провел меня сквозь лимонную рощу к библиотеке, но не остановился возле книжных шкафов, а прошмыгнул сквозь них — в проход, которого я никогда раньше не замечала (или, если и замечала, думала, что он ведет в один из несчетных темных коридоров).

Так и было, но этот коридор был уставлен книжными шкафами — это было продолжение библиотеки Горация.

— Ну естественно, — сказал Гораций. — Когда я сюда переехал, у меня было две тысячи погонных футов материалов, и хранить это все в условиях архива… было недешево. Мистер Мэрроу заманил меня сюда в первую очередь перспективой неограниченного пространства для хранения.

Последние слова он произнес с ощутимым наслаждением.

Он повел меня вглубь коридора, который и сам по себе был неширокий, а стеллажи и коробки по обеим сторонам дополнительно сужали проход. Лампы холодного белого света были оснащены датчиками движения и сами пробуждались к жизни, почувствовав наше приближение.

По пути Гораций барабанил пальцами по краям полок и по крышках коробок. Я читала ярлыки на коробках. Включился обратный отсчет, как в машине времени: 1992, 1991, 1990. Гораций нарисовал девяткам длинные изящные хвостики.

За нашей спиной лампы с датчиками движения постепенно гасли.

Мы двигались в световом пузыре по тоннелю памяти.

— Это была случайная добыча, — начал Гораций. — Я раньше любил рыскать по развалам, такое у меня было хобби. У меня не было какого-то одного интереса — меня интересовала поэзия рубежа веков, отвергнутые кандидаты в УЛИПО и осадные орудия Жиронды. Но эта коллекция даже мне была в новинку! Он был великий едок, понимаешь? Джон Элиот Синклер из Сан-Франциско. Родился в тысяча девятьсот тринадцатом году, умер в тысяча девятьсот девяносто восьмом, той мокрой-премокрой зимой, один в своем огромном доме на Сакраменто-стрит. А в промежутке он поставил себе цель — поесть в каждом ресторане, который откроется в городе. И… — Гораций глядел на меня с ошеломленным видом. — И он сохранял меню. Он сохранил все меню!

— Мне казалось, обычно меню не принято забирать с собой.

— Думаю, он был очень обаятельный. Или плевать хотел на правила. Или и то и другое. Скорее всего, и то и другое.

— И сколько этих меню?

— Не у него одного была такая страсть. После того, как я купил его архив (заплатив только за перевозку, и ни пенни больше), я стал думать — а на что это я такое наткнулся. Архивы великих едоков — теперь я их собираю. Вот, смотри.