Эвелио Росеро - Война

— Подошел один из этих людей и сказал, что он дядя Грасиэлиты, и забрал ее. Он заставил ее слезть с лошади и увел.

— Только этого нам не хватало, — громко говорю я, — чтобы к нам пожаловала Грасиэлита в военной форме и принялась поливать свинцом, налево и направо, стрелять в людей, среди которых выросла.

Я смеюсь и не могу остановиться. Жеральдина смотрит на меня изумленно и укоризненно, потом берет сына за руку и уводит. Они исчезают в проломе ограды.

Я сижу и смеюсь, уткнувшись лицом в ладони, и не могу остановиться. От смеха у меня болят живот и сердце.

Четверг? Алькальд Фермин Перальта не может вернуться в Сан-Хосе. «Мне угрожают», — сообщил он, не уточняя кто именно. Достаточно знать, что ему по-прежнему угрожают, чего же больше? Недавно из города уехала к нему его семья. Теперь он руководит из Теруэля, более спокойного, чем усеянный минами, регулярно атакуемый Сан-Хосе.

Учитель Лесмес вернулся только для того, чтобы забрать свои вещи и попрощаться. Мы встретились с ним, шесть-семь горожан, в кафе у Чепе и сели за уличными столиками. С нами сидел Ану, в сторонке, но настороже, держа в руке стакан пива. Судя по всему, Лесмес забыл, что у нас с Чепе пропали жены.

— Вы слышали? — спросил он почти весело. — Похитили собаку. В Боготе.

Некоторые изумленно заулыбались — это шутка?

— Я видел в новостях, вы не видели? — спросил Лесмес, забыв, что у нас нет электричества и мы не можем смотреть телевизор и, наверно, поэтому чаще общаемся и целыми вечерами дружно молчим в кафе у Чепе.

— Они запросили три миллиона, — продолжал он. — Девочка из той семьи, хозяйка пса, в телевизионной программе плакала. Просила поменять собаку на себя.

Теперь уже никто не улыбался.

— А как звали собаку? — с неожиданным любопытством спросил Ану.

— Дурень, — говорит ему Чепе.

— И? — не унимался Ану.

— Чистокровный испанский кокер, что тебе еще сказать? цвет? запах? розоватый в черную крапинку.

— И? — напирал Ану.

Лесмес оглядел нас смиренным взглядом.

— Пса нашли мертвым, — закончил он.

Ану шумно выдохнул.

— Чистая правда, — сказал Лесмес, обиженный недоверием слушателей. — Новость имела последствия. Только этого не хватало нашей стране.

Наступило долгое молчание. Лесмес заказал всем новую порцию пива. Девушка-официантка неохотно принесла. Учитель объяснил, что сначала поедет с военным конвоем, который возвращается в Теруэль, а оттуда переберется в Боготу.

— Надеюсь, что нас не взорвут по дороге, — сказал он.

Мы продолжали молча пить.

Я уже хотел попрощаться, когда снова услышал его голос:

— Такая это страна, — сказал он, облизывая редкие усы, — если просмотреть полный список президентов — все облажались.

Никто не ответил. Лесмес, которому очень хотелось поговорить, ответил себе сам:

— Да, — сказал он, — как чай пить все президенты облажались, каждый на свой лад. Почему? Я не знаю, и кто может знать? Из-за эгоизма, по дурости? Но история все расставит по местам. Потому что как чай пить…

— Какой еще чай, — взбесился вдруг Чепе. — Может, кофе?

— Как чай пить, — продолжал Лесмес смело, упиваясь собственными словами, — так некому налить.

И залпом допил пиво. Он ждал, что кто-нибудь ему ответит, но все молчали.

— Сан-Хосе был и останется беззащитным городом, — добавил он. — Единственное, что я могу посоветовать всем — убираться отсюда, и как можно скорее. А если кто ищет смерти, так пусть остается.

Он по-прежнему не помнил, что жена Чепе похищена и родила в плену. Чепе не замедлил с ним попрощаться на свой лад, с криком пнув заставленный бутылками стол.

— Сперва убирайтесь вы, ублюдок, из моего заведения, — заорал он и бросился на учителя. Я видел, как другие стали их разнимать. Только Ану улыбался и ждал в сторонке.

Но Лесмес прав: если кто-то ищет смерти, то найдет себе могилу прямо здесь, под ногами.

Что до меня, то мне все равно. Я уже умер.

Суббота? Молодая докторша тоже уезжает из Сан-Хосе, как и медсестры. Больше некому возглавлять импровизированную больницу. И больше не приезжали к нам грузовики Красного Креста с горючим и продуктами для горожан. Мы узнали, что был еще один бой в нескольких километрах отсюда, недалеко от лачуги маэстро Клаудино. Погибли двенадцать человек. Двенадцать. Из двенадцати один ребенок. И они не замедлят вернуться, это мы знаем, а кто именно? не важно, но они вернутся.

Военные подразделения, которые в течение месяцев обеспечивали в Сан-Хосе спокойную обстановку, видимость мирных времен, заметно поредели. Но, так или иначе, с ними или без них, вспышки войны будут повторяться, все более жестокие. Хотя солдат мы видим все реже, официально нам никто об этом не сообщает; власти лишь твердят, что все под контролем; это мы слышим в сводках новостей по транзисторным приемникам, потому что электричества по-прежнему нет, и читаем в устаревших газетах; президент заверяет, что в этих краях ничего плохого не происходит, и ни здесь, ни где бы то ни было в стране не идет война; если ему верить, то Отилия не исчезла, а Маурисио Рей, доктор Ордус, Султана и привратница Фанни, как и многие другие горожане, умерли от старости; и на меня опять нападает смех, почему я смеюсь всякий раз, когда мое единственное желание — заснуть и не просыпаться? Дело в страхе — это ужас, эта страна, которую я хотел бы вдруг забыть, прикинувшись идиотом перед самим собой, чтобы как-то жить дальше или делать вид, что хочу жить дальше, потому что на самом деле с большой долей вероятности я уже умер, говорю я себе, давно умер, да еще угодил в ад, и я снова смеюсь.