Елена Блонди - Дзига [СИ]

Когда-то Лета мечтала писать тексты, подобные флейте Крысолова, чтоб они брали читателя в плен и уводили за собой. Читателей. Во множестве. Но вот она пишет, пишет и пишет, и вдруг оказывается, это не самое важное. Конечно, приятно, знать, что читают, и что кому-то это тоже важно. Но это не цель. Слава не цель и деньги не цель. Приятное сопутствие, но не цель.

Цветки жимолости чуть просвечивали, как больной фарфор, казалось, увянут прямо под пальцами, и Лета бережно отпустила ветку. Дивный запах, тревожный, томный и не отсюда. Что же цель, Лета? Для чего ты оставила почти все, и главное теперь для тебя — писать? Ты мила, выглядишь на десяток лет моложе своего возраста, умеешь вести хозяйство, готовить, умеешь быть внимательной к мужчине, развлечь его, и не только днем. А еще прекрасно шьешь, и ты стала бы отличным профессиональным реставратором. Да и журналистом стала бы вполне неплохим. Почему выбрала это?

— Потому что это самое высокое и лучшее из моих умений. Соглашусь на меньшее, предам себя. Наверное, так. А еще меня не отпускают с этой дороги.

Все прошлые горести, печали, все измены, и то, как ее предавали, и как предавала сама, все страшные вещи, что случались с ней, они никуда не ушли, были с ней постоянно. И она видела, стоит свернуть, и страшное начинает маячить рядом, случается или собирается случиться. Можно смеяться над этим знанием и крутить пальцем у виска, а можно прислушаться к тому, что кричит тебе твоя собственная жизнь. Никто не застрахован от печалей и горя. И невозможно все устелить соломкой. Но можно думать и делать какие-то выводы, для себя. Если мироздание все время подталкивает Лету на эту дорогу, и если она ей по нраву, к чему вступать в схватку с ним? Лучше довериться и жить.

— Вот я и живу.

Она поднялась на обрывчик, чтобы спуститься в следующую бухточку. Мыс Фонарь, ожерелье небольших бухт, они были тут с Дзигой, но шли сверху, чтоб сразу попасть в бухту поющих ракушек. Сейчас она идет снизу, переходя из бухты в бухту, чтоб выйти в Голубиную, и оттуда подняться снова в поселок, в автобусной остановке. И наверное, хорошо, что Дзига не появился, вот время спокойно побыть с собой, подумать. Не показывать, а смотреть. Не рассказывать — слушать.

А еще где-то совсем рядом бродила ее новая книга. И это было странно и слегка пугало, хотелось быстро повернуться, чтоб застать нечто, прячущееся за спиной. Так неправильно, так не бывает. Еще пишется эта, туманная, пошаговая, сплетенная из ее неторопливых мыслей. Но внутри уже копится уверенность и желание. И еще неизвестно, о чем она будет, но вот люди, живущие в Ястребиной бухте, Ника и ее Фотий, и шебутной Пашка — они тоже появились стремительно, впрыгнули в Летину реальность, и не успела опомниться, как уже говорили, смеялись, жили и делали что-то. Значит — правильно?

Лета вышла в самую середину бухты, встала, оглядываясь. Она была одна, перед ней дымчато плавилось море, за спиной, где кончался песок, усыпанный ажурными обломками раковин рапанов, росли низкие кусты боярышника, по весне они отчертят белыми пенками пляж от вздымающегося холма, с маяком на зеленой макушке.

Нужно бы раскинуть руки и закричать. Заорать в полный голос, чтоб эхо запрыгало по сухой глине обрыва и старым камням, пало на сверкающий песок. Но наверху в распадке насыпаны цветные камушки коров, и торчит черным пеньком пастух, еще побежит спасать. Ладно, покричу про себя, решила она, улыбаясь. А вообще, отличный повод для следующей прогулки с Дзигой. Они уйдут в степь, туда, где на километры вокруг никого. И поорут в свое удовольствие.

К бухте Голубиной Лета вышла уставшая и счастливая. Еще нужно спуститься, пройти мимо заброшенных лодочных гаражей и снова подняться, по крутой дороге, ведущей в поселок. Но пока можно постоять, радуясь, как всегда, черному зеркалу гладкой воды. Высокая скала закрывала Голубиную от закатного солнца, и здесь всегда было так — как в немного опасном и странном сне. Тихо, тайно и чернозеркально.

Темный мир Голубиной бухты, покосившийся от оползня шпиль старого памятника, заросшая травой крыша рыбацкого гаража, Лета часто видела около него свежий след от стаскиваемой в воду лодки, но ни разу не встретила людей.

А потом, после подъема, когда гудящие ноги уже еле шагали, она снова вышла в бронзовый солнечный свет, к маленькой церкви, устроенной в обычном деревенском доме, но сверху его увенчали позолоченным небольшим куполом, а беленый фасад расписали фресками, яркими, заботливо подновляемыми.