Елена Блонди - Крис и Шанелька [СИ]

— А Синий мыс? — Шанелька прикусила губу, быстро взглядывая на подругу, — погодите, Коля. Да? Мы уже на «ты»? Ну, вы же, ладно, ты же сказал. Утром сегодня. Ох, нет. Не поняли. Да. Давай мы не поняли. Друг друга. До свидания. Что??? О-о-о…

Она отняла телефон, проведя пальцем по экрану, будто сбрасывала муху. Открыла рот, возмущенно глядя на Крис, но телефон зазвонил снова.

— Подожди, — подняла палец, предупреждая комментарии Крис, — але? Ах, вот что. Ну как тебе сказать… созвонимся. Если что. Нет? Ну…

Она положила мобильный на стол.

— Гм. Оне бросили трубку. Счас я, пока не забыла. Ибо ход мужской мысли… Перескажу счас.

— Давай!

Шанелька выпрямилась, поправляя на переносице воображаемые очки и стараясь не сбиваться, произнесла:

— Ну, так что? Мы едем, красавица? Как куда? На шашлычок, конечно. На «ты» конечно, а чо там. Чиво? Какой Синий мыс? Я не поэл, ты про что сейчас? Ты ваще штоле не поэла, о чем мы говорили? Как до свидания? Ты ж мне кивала, все пучком вроде как. Телефон дала? Ну! Тут я удивилась словом «что???» и отключилась. Перезвонил. И началась вторая серия: так ты что, сегодня не придешь на шашлык, ну чтоб я знал? Угу. Угу. А нафига мне созваниваться? Если продинамила. Все. Конец. Продинамленный Коля бросил трубку.

Милен Фармер уступила место в динамиках развеселым панкам. И Крис засмеялась в такт скачущему припеву.

— Да-а-а, Нель, ну совершенно он не ты. То есть, он на полном серьезе полагал, что ты снимаешься. А ты на таком же серьезе полагала, что он покажет нам местные красоты. Короче, оба хороши.

— Криси! По самой обычной логике, он хотя бы привез на этот самый мыс! Хотя бы соблюл какую-то, ну, я не знаю, прелюдию! И после предпринял шаги, ну, а вдруг и правда, отломится, от такой дуры, как я, ах, ну и что, что похож на толстожопого засранца, а может за этой, пардон, толстожопостью прячется нежная ранимая душа…

— Угу. А если не отломится? Зря бензин жег.

— Он же мне практически предлагал замуж! Что-то я ржу и не могу остановиться. Представила… Вместо глазки состроить, подхожу эдак на пляже, а давайте поженимся, мущина? А чего, выкупаемся и вперед, детишек нарожаем.

— И всегда будешь иметь ба-альшой просторный пустой пляж, — согласилась Крис, — кстати, твой синий птиц мешал нашему совещанию. Я с людями общалась, а вокруг меня маленькие босячки и босЯчки собрались, ой тетя, ой, у вас там орел. С крыльями! Будто я не вижу и удивлюсь, ой, и правда, у меня же там орел. Эдуард Иннокентьевич даже прервался разок, спросить, я что, в зоопарке сижу? И вообще нам нужно решить, едем дальше или остаемся тут. Ловить на вечернем пляже Колю-Семейника.

Шанелька с унынием представила себе пляж, он тут совсем невеликий, как во множестве южнокрымских поселков — стиснут с обеих сторон горными кручами, и по песку, деловито присаживаясь и поправляя на мягком животе барсетку, бегает Коля-Семейник. Предлагает очередной простушке руку, сердце, три работы и поездку на Синий мыс — через постель с шашлыками. Она посмотрела на Крис и вздохнула. Смешно, конечно, но отдых тут для нее изрядно подпорчен. Но рулить и ехать Крис, а значит, ей и решать.

Крис верно истолковала ее взгляд и кивнула, закидывая за голову смуглые руки.

— Поехали еще километров на двадцать-тридцать. И тогда искупнемся.

Шанелька обрадовалась. Кроме того, что машина увезет их подальше от Коли, они еще на пару десятков километров приблизятся к западным крымским местам. Таким диким, таким — не туристическим. Вернее, те люди, что едут дальше, за пределы Южного берега, — они совсем другие. Там меньше мягких животов, а больше мускулов. Вместо резиновых шлепок — кроссовки. А вместо барсетки и цветастого пакета с бутербродами — рюкзак с пенкой и термосом. С ними интереснее. Они прыгают со скал в далекую воду, спускаются в лазурные бухты в дайверском снаряжении, носятся по пыльной степи на раздолбанных старых джипах или на великах. И если уж перебирать самцов, решила Шанелька, усаживаясь под сень орлиных крыльев, то пусть это будут самцы, а не Шалтаи-Болтаи с гопническим уклоном.

Весь следующий день дамы посвятили большой канатной дороге. И к вечеру, спускаясь по узкому серпантину, спрятанному в густых тонких деревьях, осеняющих дорогу высокими кронами, снова зевали, судорожно. Глядели на прыгающий впереди свет фар. В голове Шанельки путались толпа, стоящая в очереди на подъем, с синими лицами от солнца, процеженного через полупрозрачные навесы, а казалось — от долгого скученного стояния; просторные пейзажи, на которые они смотрели сверху, сначала из медленного вагона, набитого туристами, — он плавно летел, отбрасывая крошечную тень на тугую пенку соснового леса; а после со скалы, откуда их сдувал ошарашивающе ледяной после нижнего зноя горный ветер… Непременные шашлыки и пловы в огромных казанах в лабиринте полотняных кафешек на верхушке Ай-Петри, и там же, на улочке сувенирных лавчонок, — кинутые на перекладины толстые бараньи шкуры, с мехом, похожим на дальние сосновые леса, только белые, напрочь запорошенные снегом. Носатые сумрачные торговцы, сами похожие на орла, привязанного к багажнику. Цокая и клекоча, подходили, качая черными головами, осматривали, по-птичьи клоня сухие жесткие профили.