Елена Блонди - Прогулка [СИ]

Стадион оказался маленьким, уютно окруженным беленым высоким забором, который в одном месте прерывался коробкой отдельного домика спортзала, там горели окна, украшенные мохнатыми серебристыми гирляндами, мелькали чьи-то тени.

Натыкаясь на вкопанные обок беговой дорожки старые автомобильные шины, девочки осторожно подошли ближе, и нырнули за угол небольшого сарайчика, на дальней стороне спортзала. Тут не было ветра, низкий козырек крыши укладывал на шлаковую дорожку черную тень. Ленка, выдохнув, скинула с пушистой головы капюшон, поправила сползающую с волос вязаную косынку и вывинтила из кармана бутылку. Срываясь пальцами, отковыряла полиэтиленовую пробку.

— Так. Ты глоток, я потом. Вот конфета.

Сунула в холодную руку «Белочку» в жестком бумажном конвертике.

Кира вздохнула и запрокинула тяжелую бутылку. Глотнула тягучей сладости, та сразу протекла в горло, одновременно кидаясь в голову, но тут же застыла, будто ослабела, испаряясь.

— Чето не вставляет, — Ленка озабоченно глотнула еще раз и еще, прокашлялась, суя бутылку снова Кире.

Та прожевала тугую на холоде конфету, запила большим глотком.

— На.

— Угу. Мне вот интересно, они там совсем сами, что ли? Чего тебе твоя Виолка сказала? Прикинь, наша Лариспетровна разрешила бы, ночью, в спортзале, пацанам и девкам, охо-хо.

— Тренер у них там. Который карате ведет. Она говорит, деловой мужик, но очень строгий, вроде мент. Так что с директором у них договор. Чтоб ни бухалова, ни курить. Если, говорит, засекут, то гудбай вечерины. Лен, хватит, наверное.

— Нормально. Совсем же трезвые. Вот у меня…

Ленка в черной тени зашевелилась, постукивая замерзшими ногами на каблуках, сунула Кире в пальцы еще одну конфетку.

— Мятная. Дыхнешь, вонять будет, как от клумбы. Еще жвачка. Как пойдем, я тебе выдам. Апельсиновая. От Витечки осталась.

За углом ярился ветер, и весь мир, казалось, состоял из черных теней, белого сверкания дальних скамеек и желтых квадратов теплых окошек. Кире уже хотелось туда, но одновременно было страшновато. Там всякие посторонние девочки, и с ними парни. Нужно знакомиться, и непонятно, как встретят. Еще тренер этот. Она посмотрела на часики, прищурилась на мелкие цифры. Голова была совсем ясной, а вот цифры расплывались и прятались друг за друга.

— Еще половина бутылки, — с сожалением констатировала Ленка, вытягивая руку на свет и наклоняя черную жидкость в темном прозрачном стекле, — надо сныкать, если что, выскочим, доквасим.

— Надо идти, Лен. Уже одиннадцать. Без пяти. Да положи ее!

— Нормально! — Ленка деловито копошилась, присаживаясь на корточки, потом встала, ловя косынку, — класс, я ее под колесо. Ну, Кирюша-чикирюша, пошли, всех там, эх!

Крепленое вино ударило в голову не сразу. Кира еще хорошо помнила, в мелких деталях и подробностях, как они стучались, и Виолка, рослая красотка в юбке из кожзама и пуховом синем свитерке, знакомила их с десятком новых знакомых. И как отлегло у нее от сердца, оказалось, тут почти одни ребята, девочек всего трое вместе с Виолкой, и одна, посмотрев на часы, через полчаса убежала, потому что «спальни проверяют», так что на семерых парней осталось их четверо, и парни оказались непривычно вежливыми и веселыми, церемонно приглашали танцевать, а один, высокий с черными кудрями Олег, даже провальсировал с тонкой коротко стриженой Валей два круга, под одобрительные возгласы и аплодисменты. И девочкам сидеть не пришлось, играла музыка, мальчики, не стесняясь, вовсю танцевали, приглашали, прикладывая к сердцу растопыренную ладонь, смеясь и над собой подшучивая. Кира совсем перестала стесняться, и полная удивления, то танцевала в кругу других танцующих, то усаживалась на низкую лавочку перед импровизированным столом, из двух таких же лавочек, накрытых простыней. Стол был заставлен лимонадными бутылками и тарелками с пирожками и кусками дешевого тортика. Болтала, улыбалась, согреваясь. Успела познакомиться с тренером, худым мужчиной средних лет, с тускло-рыжими густыми волосами и огромным носом, перебитым посередине.

А потом хмель ударил в голову, раскалывая мир на цветные шумные куски. Она все так же танцевала и говорила, но вдруг стала слышать сама себя, будто со стороны, громкую. С испугом понимая, может упасть, но не понимая, как помешать этому. И мешать не хотелось, от этого становилось еще страшнее, и — весело. Возьму и упаду, весело думала, упадая спиной на руки Миши, да, кажется, Миши, а он не удержит, треснусь башкой.