Елена Блонди - Прогулка [СИ]

Музыка все не кончалась. Но — скоро, знала Кира, покачиваясь с закрытыми глазами и вбирая в себя тепло сильных пальцев и дыхание на своих волосах.

— Знаешь, чего я хочу, Кира?

На медленную, тягучую, сладостную, как мед, перебродивший в хмельное волшебное вино, секунду он оказался рядом, в следующую секунду — еще ближе, незаметно для всех, и только Кира понимала, в танце двоих произошло, кроме танца, что-то еще.

— Увидеть, как выглядят твои волосы, распущенные. Без косы. Ки-ра…

Она задохнулась и почти умерла, поняв, что он ей предлагает. Нет, не про волосы. Он сказал — нам ничего нельзя. А потом сказал — я хочу. Это должен быть их секрет. Совершенный, не нарушаемый. Никто, никогда не должен узнать.

Потянулся последний аккорд, стихая вместе с печальным женским голосом. Вадим отступил от Киры, шутливо поклонился, и проведя ее к скамейке, отпустил руку, отвернулся и ушел в сторону, смеясь и что-то спрашивая у оживленного тренера. Кира легко улыбнулась приземистому Эдику, встала, подавая ладонь. Сама шагнула вплотную к тугому батнику, прижимаясь к пуговицам на груди. Закрыла глаза и положила голову на его плечо. Эдик прижал ее крепче и затоптался, мурлыкая вслед за песней:

— Это ярмарки праздник, бесконечные пляски…

Вадим неподалеку крутил Виолку, та вскрикивала, валясь на его руки спиной, выпрямлялась, блестела глазами, покачивала завитыми локонами. Кира только раз открыла глаза, и снова закрыла их, не поднимая головы с плеча партнера. Она не подведет. Его — никогда. И даже если она что-то сделает, только он поймет, это сделано для него. Секрет Киры стал секретом двоих. Такое счастье.

Ленка нашлась в туалете, сидела там на картонке, положенной на перевернутое ведро, стонала, вытирая по щеке размазанную тушь.

— Черт! Тебя никто?..

На испуг Киры махнула слабой рукой:

— Та не. Курила. А оно как дало. В башку. О-ох, Кира, да чего ж так херово-то?

— Нафига ты пила, как конь? Я вот уже совсем трезвая, — Кира торопливо расплетала длинную косу, растрепывая пряди пальцами, — только башка трещит, сильно волосы туго.

— Жалко же, — обиделась Ленка, ворочаясь на ведре, — там винище. Пол… пол… пол еще бутылки. Же. Еще.

— Уже не пол. Хорошо, что я не пила больше. У тебя расческа есть? А щетка?

Ленка простонала что-то, показывая рукой на окно. Кира вытащила из ее сумки щетку, расчесала длинные пряди, осмотрела себя в тусклом зеркале с пятнами амальгамы.

— Ты идешь, Лен?

— Курить, — согласилась та.

Кира покачала головой, суя растерзанную пачку в задний карман вельветок.

— Я тебе принесу минералки. А курить — фиг получишь. Сиди, я быстро.

В зале догорали короткие свечи, роняя на тарелки тягучие слезы, сперва прозрачные, потом — быстро мутнеющие. В углу на матах, сложенных уютной горой, сидели ребята, и один пел, пробегая пальцами по гитарным струнам. Девочки сидели отдельно, обнявшись, отделенные от парней строгой фигурой тренера (Петр Георгиевич, без труда вспомнила она), тот скрестил по-турецки кривые ноги, и положив руки вверх ладонями на колени, слушал, взглядывая на подопечных. Кивнул Кире, указывая на место рядом с Виолкой. Поднял невидные брови, показывая лицом — подруга где?

Кира кивнула, тыкая пальцем в сторону коридора, успокаивающе улыбнулась. Снова порадовалась тому, что быстро и незаметно для всех отрезвела, теперь не получится, будто с улицы приперлись две бухие девахи. Поправила ненужные без Вадима расплетенные волосы, садясь, где указано.

А не было его. Пока Кира торопилась сделать подарок, в ответ на его первое «хочу», обращенное к ней, он ушел, исчез, как и появился, забрав своих молчаливых спутников в таких же дорогих коротких дубленках и новеньких джинсах.

Это было правильно. А еще там Ленка-страдалица, нужно подождать, когда кончится красивая песня и пойти, забрать ее. Еще посидеть, слушая гитару, помочь Виолке и Вале сделать чай. В три утра начнут ходить автобусы. Попрощаться, сказать спасибо за прекрасный праздник, и правда, все было замечательно, врать не придется. Скорее приехать домой, задернуть шторы, долго-долго лежать, снова и снова перебирая воспоминания, каждую их крошечную секунду. И тысячу раз повторить самое главное воспоминание, острое, поднимающее на невероятную вершину, оттуда — прямиком в небеса. Он рассказал о желании. Сам. Ей. Она ему нравится. Она — Кира Василевская. С телом, как у дельфина, с распущенными по плечам волосами, с тонкими запястьями.