Елена Блонди - Прогулка [СИ]

Звонить пришлось из будки, потому что тетя Маша засела на телефоне, и Кира вся извелась, снимая и слушая немой телефон, пока мамы так удачно не оказалось дома. А потом она пришла, и взвинченная Кира, схватив пакет и мелочь на хлеб, выскочила, накидывая пальто.

— Алло? — сказал любимый голос, — слушаю.

— Мичи…

— Ты моя девочка.

Кира крепче взяла трубку горячей рукой, прижала к губам стылую пластмассовую чашечку с теплым голосом внутри.

— Тебя не слушают?

— Я из будки. Дома блокиратор. И мама.

— Точно моя? — с веселым беспокойством уточнил Вадим.

— Что? А. Да, Мичи. Твоя.

— Прекрасно. План такой. В субботу или воскресенье едем на Южный берег, у меня дела, заодно покатаемся. Сама выбери, в какой выходной. Ты в курсе, в эту субботу не учитесь?

— Да. Лучше в субботу. А когда мы вернемся?

— В девятнадцать часов тридцать три минуты, — засмеялся Вадим, — ориентировочно. Так подходит? Сумеешь у мамы нормально отпроситься?

У Киры снова все защекотало внутри. Целый день, до самого вечера, с ним. В других совсем местах. Наверное, в субботу это и случится.

— Она уходит, тоже до вечера, у них субботник и после гости. Но я скажу. Что-нибудь. А то вдруг позвонит домой.

— Ты молодец. Прекрасно, что я могу на тебя положиться.

За мутным стеклом будки сверкал под вечерним солнцем радостный лед, оттеняя черные и серые пятна асфальта. А небо совсем синее, как на картине, которую вечно описывают в школьных сочинениях. Февральская лазурь.

— Когда мне выйти? В субботу.

— В десять утра на конечной шестого, на бочарке. Успеешь? Я тебя там подхвачу.

— Да. Мичи, — произнося имя, она мысленно продолжала, добавляя к нему — мой Мичи, мое солнце, моя солнечная тропа.

— Кира? По этому номеру больше не звони, хорошо?

— Конечно.

Она даже немного обиделась, хотя знала, как это бывает, потому что влюблялась раньше. Так хочется набрать номер, просто услышать голос. И Ленка вечно убегает к телефону, придумывая всякие поводы, чтоб снова и снова «а позовите Эдика, пожалуйста». Но если у двоих есть тайна, нельзя ее рушить, нельзя подводить своего мужчину. Любовь, вдруг поняла Кира, совсем не то что влюбленность. Это серьезно и очень ответственно. Оказывается.

На конечной шестерки Кира поняла, почему именно тут. Замызганный пятачок вокруг остановки окружали глухие стены каких-то цехов, внутри бетонной халабуды гора мусора погребла в себе урну. Автобус, скрипя и звякая, выгрузил хмурых людей с кошелками и бидонами, они ушли в переулок, и Кира осталась одна, у стены, рядом с бумажками и бутылками. Сунув руки в рукава курточки, собралась ждать и мерзнуть, но буквально через пять минут на повороте забелел знакомый автомобиль. Посигналил. Кира, смеясь, подошла к распахнутой дверце.

— Карета подана, королева Кира.

В машине было тепло, как в шкатулке, а вокруг сверкал яркий лед вчерашней оттепели. И дальше все сложилось прекрасно, собираясь в хмельной от счастья голове Киры драгоценными гранеными камушками всех цветов. Изумруд хвойных лесов, хрусталь сосулек на мимолетных крышах, сапфир веселой воды и небесный лазурит с прожилками нежных облаков. Янтари солнечных бликов на волосах Вадима, рубиново-красный горячий чай в тонких стаканах на столике маленького кафе, из окна которого — бухта, окруженная прекрасными горами.

— Мы быстро сгоняем под Ялту. Там тебе придется немного посидеть в машине, Кира, не заскучаешь? Я бы отпустил тебя погулять, но вдруг кто украдет. Или замерзнешь.

Вадим вел машину осторожно, но быстро, уверенно. Закладывая повороты, рассказывал всякое, Кира счастливо смеялась, слушая. Потом спрашивал, и она рассказывала в ответ. О том, как живут, и как раньше ездили с папой, на стареньком москвиче, и было здорово, хотя по дороге родители все время ругались. Говорила о том, как убегала в детстве из дома, все почему-то в Африку, хотела увидеть жирафов, именно их, после того, печального, в приехавшем однажды зоопарке.

В большой Ялте, наконец, вышли размяться, и оказалось, на склоне, где начинался поселок, полный кокетливых домиков, царит торжествующая весна с цветущими миндалями и влажным теплом над зелеными травками. Кира оставила в машине курточку и вместе они прогулялись по узким дорожкам старого парка, щурясь на солнечные искры по глади воды внизу, в огромной бухте. Вадим, болтая, посматривал на часы, потом отвел Киру к машине, выдал ей книжку, фотоальбом о заповедном Крыму. Открывая бардачок (у Киры все внутри зашлось, когда перегнулся, касаясь ее груди стриженой головой), показал внутри еще пару книжек.