Игорь Родин - Сын Эреба

Последние штрихи знакомого обычного мира испарялись и рассыпались в пепел. Мимо лодки пролетел дорожный знак, на котором буквы ожили, поползли по плоскости, складываясь в слово «Стикс», а потом он рассыпался в прах, и ветром разметало его останки.

Мальчик с ужасом вертел головой, с трудом веря и понимая, что происходит. А Харон уже сильно загребал, мощными мускулистыми руками веслом воду в чёрной реке, правя челн к далёкому берегу, поросшему купами серебристых тополей и распущенными косами плакучих ив. За леском раскинулось густое и широкое Ахерузийское озеро, окутанное зловонными испарениями. Слева широкий поток делила скала. Вернее, это сливались воедино две реки, Стикс и Ахеронт. За спиной Харона удалялся, прячась в туман, берег, откуда не возвращаются. Где-то там, за полосой прибоя находились поля страданий, где метались сонмы грешных душ. Справа в поток вливались, делая его бушующим, ещё две реки подземного мира. Флегетон, отсвечивающий красным, от текущей по его дну лавы, покрытый рыжим паром, и Кокит, ведущий в Стигийские болота и своим холодом компенсирующий подводный жар. Ещё дальше, Харон прекрасно помнил географию Аида, поток успокаивался, там текла Лета, дающая покой и забвение, выходящая берегом к садам Элизиума, где Персефона ухаживала за ними с любовью и усердием. И рядом, неприметным ручейком пряталась по расщелинам Мнемозина, река, дающая мудрость избранным. А далеко на севере разверзалась пропасть Тартара, куда никогда не заглядывал свет. Только путь ладьи вёл назад, к исходу из царства мёртвых. Туда, где попрятались в зарослях спугнутые плеском весла, неупокоенные прозрачные души тех, кто не смог предоставить навлон. Где-то рядом, возле берега озера бродил чудовищный Кербер, оглашая пустынь глухим утробным рыком. Жуть и безнадёга правили этими местами.

Челн тяжело ткнулся в берег, пропахав иззубренным форштевнем песок. Харон обернулся, стукнув весло торцом в днище. Лопасть его свернулась, и оно превратилось в массивный посох, которым можно было отталкивать лодку от берега, даже полную пассажирами.

Гермес вальяжно разлёгся на дне лодки, не прикрываясь, не стесняясь и чувствуя себя, как дома. Рядом сидел, скрестив ноги, краткий молчаливый Гипнос, компактно сложив крылья за спиной. Между ними скорчился от страха, стараясь казаться меньше, чем был, мальчишка. Сверху спланировал и взрыл берег ступнями массивный Танатос, подняв столбы песка в воздух от взмаха. Все ожидали, как же поступит перевозчик через реку печали и скорби.

— Ступай! — приказал Харон мальчику.

Тот, как сомнамбула, приподнялся на неверных дрожащих ногах, шагнул по доскам, потом ухватился за борт и перепрыгнул на берег. Оглянулся просительно, дрожа от ветра и ужаса. Будто не понимал, что теперь делать.

— Шагай вперёд!! — указал узловатой жилистой рукой Харон.

Мальчик развернулся, сделал шаг, второй, и тут прямо перед ним вспыхнул столб света. Он отпрянул от неожиданности, но Харон взревел:

— Иди!!!

И мальчик шагнул в свет. Все древние боги, как заядлые болельщики, снедаемые любопытством, подались вперёд, ухватившись за борта, а Танатос просто вытянул шею. За светом невозможно было различить никаких силуэтов. Сияние поглотило маленькую фигурку. И только странные непривычные для этого кошмарного места звуки прорезались через свист ветра и плеск волны из светового портала.

Движение нескольких человек. Звон металла. Тонкий давящий на уши писк. И взволнованные голоса:

— Руки убрали!!

— Разряд!!

Короткая какофония грохота, звона и треска.

И после недлинной паузы тишины: «Есть пульс!!!»

Вся четвёрка вновь сидела на своих местах в машине Харона. «Ока» отдыхала на стоянке. Пассажиры не докучали шофёру и его окружению. Сейчас они просто мирно болтали, будто и не было никакого чудесного спасения из бездны Аида.

— Вот скажи, Танатос, — Харон закурил, прерываясь, — мне всегда было интересно, как они умирают?

— Да как все, — пожал крутыми плечами бог смерти, — обычно. Авторитет татуированный загнулся от последствий прогрессирующего рака. Метастазы начались, органы стали отказывать, короче, «заруинился в хлам», как он сам бы выразился. Он как раз в аэропорт собирался, а тут падение давления и остановка сердца. А старуха — сводня пришла домой из своей молельни, на кухне оступилась и приложилась лбом о край подоконника. Черепно-мозговая травма спровоцировала отрыв тромба и закупорку сосуда мозга. Дальше — угнетение дыхательного центра, инсульт, асфиксия и смерть. Так и не очнулась…