Игорь Родин - Сын Эреба

— Пойдёт, — принял плату шофёр, — вполне себе достаточно. Такой Юрий Алексеевич сотню у нумизматов стоит! Прощай, красивая!

— И тебе не болеть, лихач! Спасибо!

Она повернулась, откинула полотнище двери, нагнулась вперёд, вылезая из тесной кабины. На спине, на сарафане, прямо на одной из лилий, под левой лопаткой шофёр заметил аккуратную узкую дыру, будто прорезь. И в неверном свете потолочной лампы алая лилия показалась ему темнее остальных и с неровными очертаниями. То ли брак трафаретного станка, то ли размазалось пятно, где-то посаженное пассажиркой.

Она выбралась, повернулась, помахала шофёру ладошкой. Он тоже помахал и улыбнулся в ответ. Женщина неуверенно шагнула к переходу, едва освещённому изнутри. Остановилась, раздумывая, стоит ли спускаться в это подземное чрево. Но тут в переходе дали свет. Сияющий, белый, ослепительный, для привыкших к полутьме глаз. Город готовился к своей годовщине, электрики проверяли праздничное освещение. Женщина успокоилась, бодро зашагала к ступенькам. И когда она стала спускаться, свет чёрным трафаретом высветил её фигуру. Следующий шаг — и свет пронзил её насквозь, зрительно убрав сарафан, оставив силуэт ладной стройной фигурки. А дальше и совсем источил, как вкусный леденец, поглотил, спрятал её в своём тёплом добром светлом лоне. И когда она дошла до конца лестницы, став невидимой для шофёра, электрики закончили проверку. Свет вернулся в тусклый унылый диапазон.

Шофёр выбил последнюю сигарету из пачки и щёлкнул колёсиком о кремень.

К белой машине, стоящей на обычном месте ожидания, под рекламным плакатом услуг такси, подошла целая процессия. Шофёр разглядывал Гию и Тамаза. Лица у них были какие-то каменные, отмороженные. Они вели за руки с обеих сторон маленького мальчика лет восьми или десяти, в лёгкой чёрной футболке с принтом в виде Баки Барнса, стреляющего с двух рук. В правой он легко держал корейский пулемёт «Дэу К 3», а в левой, бионической, Енота-Ракету, в свою очередь палящего из какого-то выдуманного двуствольного «лазергана». На бёдрах длинные, до колен шорты, на ступнях сандалии. Взгляд хмурый и сосредоточенный, серьёзный не по годам.

Позади этой идиллической троицы шагал сам Меркул. Редкий гость, как всегда безупречно выбритый, в кипенно-белом костюме «тройке» с синей рубашкой под жилетом, не смотря на жару, в дорогих кожаных туфлях и элегантной широкополой шляпе таких же белых оттенков. В загорелой руке трость, хоть хромотой он явно не страдал, скорее наоборот, а носил её, как статусный аксессуар. Он один из всех широко и ехидно улыбался в своей неизменной манере.

Расселись, захлопав дверьми. Сзади сели мальчик, одесную Гия, ошую Тамаз, на место рядом с шофёром легко кинул крепкое упругое тело под костюмом Меркул. От него пахнуло «Ambre Topkapi», дорогим французским парфюмом, наполняя салон древесно-пряным ароматом, будто дунуло ветром с рынка фруктов и приправ. Шофёр знал, почему Меркул пользуется именно этой туалетной водой. Ему просто нравится дизайн флакона с крышкой в виде античного бюста. И он даже знал, кого именно. Да и от остальных тоже стало наносить разнообразными ароматами и букетами, так что в салоне повис мгновенно такой «штын» из гремучей смеси всяких запахов, что даже скромный лавр дезодоранта не бил в нос, а казался желанным.

— Как сам? — успел первым, как всегда, Тамаз.

— Как бампер от «Ниссан»! — привычно отреагировал шофёр. — Вы чего всем табором?

— Здравствуй, брат! — корректно и коротко приветствовал Гия, а Меркул расплылся в улыбке ещё шире и разлился:

— Привет, дружище! Приветствую тебя! Как же долго мы не пересекались, я просто ужасно соскучился!

— Здравствуй, Гия, здравствуй и ты, пропащая душа! Совсем меня забыл!

— Извини, приятель, столько дел, просто завал! Вот, наконец, выбрался, урвал минутку, чтобы повидать старого камрада!

— Ой, не лги, Меркул, не скучал ты, а скуку свою пришёл развеять!

— От тебя ничего не утаишь! — блеснул зубами Меркул. — Да! Прав ты! Случай и, правда, нетривиальный. Поехали!

Шофёр тронулся и посмотрел в зеркальце заднего вида на пацана, угнездившегося между братьями. Тот тоже с интересом, немного робея и стесняясь, но без особого испуга рассматривал шофёра. Что-то в его чертах показалось таксисту смутно знакомым.