Илья Щербинин - Палец

— Партизаны, бля, — улыбнулся Аркаша.

— Зря смеешься, — спокойно разъяснял Игорь, — что думаешь ты один такой? Вас на всю страну с тыщ сто наберется. Причем есть банды целые по отлову. Но нас-то больше. Четырнадцать процентов мужского населения. Активных, правда, процентов пять. Но все равно больше. И поймать нас очень не просто.

— Ну я десятков пять переловил, помудохал, — не верил ему Аркаша.

— Но только пять человек из них были гомосексуалами, — покачал головой Игорь, — пятнадцать извратов. За извратов тебе памятник хоть сейчас ставь. Но вот еще тридцать — ни в чем неповинные люди. Ты их ни за что побил.

— Откуда ты знаешь? — Аркаше не нравилось, когда его выставляли в таком свете. Да еще так уверено.

— Маршруты твоей бригады, сопоставляются с заявлениями в милицию, а там, знаешь, тоже наши есть.

— Так че не закрыли? — ловил его на словах укладчик.

— А как ты думаешь, нормальный гетеросексуальный мужик. Спокойно переживет, если его посчитают геем? Да публично на всю страну?

Аркаша заткнулся и переваривал услышанное. Ведь он сейчас один из таких, невинно обвиненных. И он готов землю грызть, только чтобы ничего не всплыло. Но, просто так он эту словесную дуэль сдавать был не намерен.

— Перебьют вас всех, — процедил он через зубы, — все равно перебьют.

— Это здание, — усмехнулся Игорь, — принадлежит одному из нас. А еще много других зданий по всей стране. Как-только случается прокол, и на нас выходят — мы перемещаемся в другое. И так до бесконечности. Это башня Давида, которую никогда не разрушить. Мы крысы. Но такие прикольные. Ты б знал!

— Ну и где твоя камера, — Аркаше ужасно надоело его манера красоваться, — сняли и я домой поехал.

Игорь, хотел ему что-то ответить, но в этот момент за дверью послышался шум и она отворилась. На лестнице, ведущей в подвал, стоял Юра. Он увидел Аркашу и неподдельно опешил:

— А он что здесь делает?

— Он вызвался нам помочь, — соврал Игорь и пристально посмотрел на Аркашу- на добровольной основе.

— Вроде того, — выдавил тот.

Юра недоверчиво смотрел на укладчика.

— Че стоим, — не вытерпел Игорь, — будем жечь.

И отстранив Юру, начал спускаться в подземелье многоэтажки. Аркаша пошел следом. Юра остался один. Он пытался понять, но не мог вспомнить.

Они прошли несколько поворотов оказались в комнате. В ней не было ничего кроме стула, лампочки под потолком, и двери, ведущей куда-то дальше. Над ней висела сигнальная вывеска «Тихо съемка», она была потушена.

— Сиди здесь, я тебя вызову, — бросил Игорь. Он открыл дверь, за которой было огромное помещение увешанное софитами, сцена и человек сто людей — все в таких же шапочках, скрывающих лицо.

— А где комната? — спросил Аркаша, но Игорь не ответил, а скрылся за дверью. Аркаша сел на стул. Он не понимал правил игры. А если его узнают? По голосу, по движениям. Что тогда? Его тоже сочтут таким же?

В комнату зашел Юра, Аркаша поднял на него испуганные глаза.

— А где комната? — спросил укладчик.

— Комната? — переспросил Юра.

— Ну да, мне сказали, что комната темная будет. И голос изменят.

— У нас прямой эфир в онлайн, нет никакой комнаты, — Юра понимал, что Игорь ведет нечестную игру, — что он сделал?

— А ты? — спросил Аркаша.

Юра не успел ничего ответить, так как отворилась дверь, на пороге стоял Игорь.

— Мы начинаем, — сказал он и потащил Юру внутрь за рукав, единственное, что успел сделать хирург — это бросить Аркаше шапку, такую же, как была на остальных. «ТИХО СЪЕМКА!» загорелась надпись над дверью. Аркаша остался один.

«Чертов палец! — думал Аркаша, крутя перед собой рукой, — Куда ты меня завел? За что? За то, что ошибся, раз тридцать? За то, что думал, что мне дозволено? А может я избранный? Ведь сейчас на него в прямом эфире будут смотреть много разных людей. И важно только сейчас. А не потом.»

Он нащупал шов. То самое, что разрушит его личную жизнь, но то единственное, что ему оставалось.

Юра просочился в самый дальний конец зала, и спрятался от камер за спинами других. Игорь отщелкал пальцами ритм и махнул рукой. Трансляция началась. Игорь начал вращаться вокруг своей оси, а камера выхватывала радужный помпон, трясущийся у него на голове. Все быстрей и быстрей, оборот за оборотом, кружился Игорь. Все больше и больше подпрыгивал помпон на шапке.

— Меня уже тошнит, — прошипел кто-то неподалеку от Юры.

— Ты если че в шапку, — прошипел оператор от камеры, — а то кадр испортишь еще.