Себастьян Фолкс - Энглби

Надо сказать, к тому моменту Тони Болл уже здорово меня достал. И, прочитав в «Обсервер», что трое журналистов из «Дейли телеграф» открывают новую газету, я тут же им позвонил и предложил встретиться.

Если честно, работать в одной конторе с Маргарет, как и жить с ней, стало утомительно. Я никогда не выбирал одиночество, но жизнь складывалась так, что я к нему привык.

Редакция новой газеты располагалась в суперсовременном квартале на Сити-роуд, поблизости от Финсбери-сквер. Никогда не думал, что архитектор способен придумать нечто до такой степени безликое и бессмысленное. Но имелись тут и преимущества: как-никак не на выселках. Не в Уоппинге и не на Собачьем острове, куда остальные газеты сбежали от профсоюзов.

В глубине огромной комнаты на пятом этаже меня ждали трое мужчин в костюмах. Они объяснили, что не смогли больше терпеть жульничество типографских рабочих и дремучесть руководства. Новое начинание должно опираться на новые технологии (вообще-то они везде, кроме Англии, давно внедрены), только с ними можно делать качественную газету, и с журналистами, умеющими верстать свои материалы на мониторе. Нажал кнопку и — бинго! — текст попадает на полосу новостей сразу в четыре-пять региональных центров, где публика уже заждалась, устав от понтов Мердока с Максвеллом.

Я вообразил негодование Терри. Печатать тираж в разных точках? Без горячего набора? Без «левых» грузовиков? Ты шутишь, Майк. Скажи еще, что мы продали нашего нападающего Тони Котти другому клубу…

Эти трое рассказали, как им удалось изъять деньги из банков и пенсионных фондов, чтобы запустить проект. Назвали всех известных журналистов, согласившихся для них писать. Кое-какие фамилии были мне знакомы.

— Кто у вас редактор отдела общественной жизни? — спросил я.

Такого у них пока не было.

— А как газета будет называться?

Они пока не решили. Возможно, «Наша страна».

— Главный редактор?

— Я, — сказал самый старший, бывший главред «Инвесторс кроникл». — И что вы могли бы нам предложить?

— То, чем занимаюсь сейчас. Кого вы взяли на крупные публикации?

— Пока никого, — отозвался мужчина помладше, темноволосый и важный, примерно моих лет. Точно архидьякон после трапезы, он явно отчаянно боролся со сном. Прочесть мою фамилию на лежавшем перед ним листке он так и не смог и взамен наградил меня тройной:

— Мистер Ингл-Энгл-Англбери.

Я насторожился.

— А может, мы и не станем никого на них брать. Наши репортеры и другие журналисты сами управятся, — сказал третий мужчина. Он оказался гораздо живее второго и говорил напористо, сузив глаза.

Странная это была троица. Начать с того, что они не имели между собой ничего общего. Кроме того, ни об одном из них никто понятия не имел, за исключением, может, старшего, — его имя иногда мелькало на страницах «Сити пей-джес». Но читать это издание нет никаких сил — я попробовал и не смог. Журналистика тут и не ночевала. Такое ощущение, что фирмы приглашают репортеров на обед и там надиктовывают материал.

Неужели кто-то из сотрудников солидной газеты согласится перейти к этим шутам? Разве что…

— А сколько вы платите? — спросил я.

— Мы понимаем, что должны платить по теперешнему максимуму, и даже больше, — отозвался их главный. — Вот вам сколько сейчас платят?

Вопрос застал меня врасплох, и я сказал правду.

— Мы могли бы предложить больше. Чтобы вы примерно представили — зав небольшим отделом получит оклад в тридцать пять тысяч плюс служебная машина.

Я был в растерянности. Более шестидесяти с лишним лет никто на Флит-стрит не затевал новую газету. Впереди — наверняка куча финансовых, технических и творческих проблем. Но на меня эти три клоуна, признаться, сумели произвести впечатление — дорогими серыми костюмами, важным тоном, солидным предложенным окладом, да и всей своей манерой убеждать по ходу беседы и меня, и самих себя, что их планы — не пустые фантазии.

Суть беседы сводилась к следующему. Старая добрая квазисоветская Англия, где телефонного мастера три недели ждут, осталась в прошлом. В это верили и из этого исходили мои собеседники. Страна изменилась, причем не без участия людей вроде Дуба Робинсона, который уже наварил полмиллиона. Отныне никаких сокращений рабочего дня, снижений нагрузки, никаких забастовок и потачек профсоюзам. Мы становимся Америкой. Аллилуйя!

Договорились, что я сам определю круг своих обязанностей, а также изучу подобные публикации в имеющихся еженедельниках и составлю предложения, как сделать, чтоб наши были лучше. Все это я пришлю им вместе с указанием суммы, которую я хотел бы за такую работу.