Сергей Виноградов - Дорога в бесконечность

— Что-то, дед, не пойму я тебя.

— А тут и понимать нечего. Вчера после пожара подошёл ко мне сосед. Не горюй, говорит, твои деньги — мой товар. Может, первачка стаканчик попробуешь? хороший, крепкий. Да ты не торопись, не торопись. Чай допей.

Вечером, когда дед Филя по обычаю прощался с последними лучами солнца, сидя на скамеечке у своего дома, проходившая мимо Лукерья непреминула поделиться последними деревенскими новостями.

— И надо же! — всплеснула она руками. — А мы то, дуры, всё на тебя грешили…

Лукерье не терпелось рассказать деду что-то выходящее за рамки привычной деревенской жизни.

— Мужики что ни день — пьяные. Спрашиваем, у Филиппыча брали? Молчат. А такой интеллигентный человек всю деревню споил!

Что-то не могу я понять тебя, Лукерья? — лукаво щурясь от последних солнечных лучей, спросил дед Филя.

— Я это — про зоотехника нашего. К нему нонеча участковый заходил. А у тебя разве не был? Так в сарае аппарат самогонный нашёл. Почти новенький. Увёз, слава богу.

— Верно говорят, — подумал старик, — жадность до добра не доводит…

— А чего это у тебя яблоки нынче такие хилые уродились? — протараторила вдруг Лукерья. — Яблоки? — встрепенулся дед, — яблоки…

И не говоря больше ни слова, направился к своей калитке…

Приближался традиционный деревенский праздник — спасов день. Кто его и когда здесь начал праздновать не помнили даже самые глубокие старики. Зато было самое настоящее гуляние. Мужики пили. Бабы пели. Играла гармонь. Под ногами у взрослых вертелась ребятня. Нынешний праздник вся деревня ожидала в каком-то напряжении и тревоге. Мужики, охочие до выпивки, совсем захандрили. Бабы понимали, что без самогона и празник будет не праздник, но специально ехать в город никому не хотелось. Все в деревне втайне надеялись на чудо.

Обиженный несправедливостью, главный самогонщик деревни Иван Степанович уехал в гости к сыну — в Грузию. Как сказал перед отъездом — пить чачу. А вот деда Филю перед праздником вдруг потянуло к земле, что, впрочем, не осталось не замеченным в деревне. Его часто видели в давно запущенном саду с лопатой. Старик старательно перекапывал землю вокруг полузасохших яблонь. Все решили: наконец-то старик нашёл себе дело по душе, да и сад приведёт в порядок.

А между тем деда Филю волновали совсем не какие-то душевные проблемы. От лопаты он давно отвык и каждый метр перелопаченной земли доставался ему совсем не с радость. Но он, как одержимый, копал, копал, копал…

Вечером, когда августовские сумерки поглотили деревню, разнаряженные бабы вывалили на центральную «площадь», если так можно назвать то место, где стоял столб с пожарным «колоколом» — проржавевшим насквозь куском старого, не весть откуда взявшегося здесь, рельса. Тоскливо пела одинокая гармонь. И вдруг из глубины невидимой в темноте деревни послышался недружный хор мужских голосов.

— Бабы, глядите, а мужики-то наши того, пьяные! — раздался чей-то не то радостный, не то удивлённый возглас.

И уже совсем весело зазвучала гармонь. Праздник удался не хуже прежних. Не было на нём только деда Фили. Разморённый непосильным трудом последних дней и чаркой самогона, он посапывал за своим старым домашним столом в обнимку с опустошённым десятилитровым бутылём, на котором ещё виднелись остатки садовой земли. И снился ему сон, будто выносят они с внуком из сарая огромную бутыль и аккуратно закапывают её под самой старой яблоней. На чёрный день.

— Вот, Васька, помру — выкопай и напои деревню. Пусть помнят деда Филю…

Три недели не мог встать старик с кровати, куда его уже под утро уложили вдоволь наплясавшиеся мужики. Три недели поили его различными снадобьями деревенские бабы…

— Тьфу, какая гадость — только и кряхтел старик.

Сентябрь уже вовсю позолотил листву в саду, когда дед Филя, наконец, вновь вышел на своё древнее крыльцо. Странно, но сарай стоял на своём прежнем месте, отдавая желтизной почти новых досок. Пеелища не было и в помине.

И снова деревня жила своей обычной жизнью. Кажется, что августовский пожар навсегда был вычеркнут из её истории. И всё также — лишь стемнеет, чёрные тени деревенских мужиков неслышно пробирались окольными путями домой от стариковского подворья…

Был в городе пустырь. Самый обыкновенный. Ходили по нему люди. Ребятишки в футбол играли И так к нему все привыкли, что замечать перестали.