Алексей Комлев - Верные чада

— Евангелие от Матфея… — Произнёс он не громко, но разборчиво, и от себя добавил. — Сороковой год от Рождества Христова.

Он прислушался, не отрывая взгляда от книги. В комнате стало так тихо, что лишь дыхания её обитателей были отчётливо слышны. И Ромка продолжил.

Уже на третий день комната Ивана Дмитриевича наполнилась ещё посетителями. Старички просто приходили со своими табуреточками и тихо рассаживались, кто где мог. Ромка и Сашка читали всё подряд, будто торопились успеть. Проходили часы, посетители менялись, но главный их слушатель не смыкал глаз. Он их то закрывал, то открывал снова, устремляя свой взгляд куда-то вдаль. Читающие знали, что он никогда не засыпал в этот момент; даже случайно ни на миг не отвлекался сознанием.

Дни шли за днями и однажды, к исходу второй недели, книга закончилась.

— Евангелие от Иоанна. — Напомнил Ромка. — 95 год от Рождества Христова.

Кто был из посетителей в этот момент, молча разошлись по своим комнатам. Посмотрев на учителя и Ромка было собрался, но тот успел задержать его за руку.

— Как же мы можем спастись? — Тихо прошептал Иван Дмитриевич.

— Нам оставлено покаяние. — Произнёс Ромка, вспоминая, что сам от кого-то слышал эти слова.

— А огонь? — Спросил Иван Дмитриевич.

— Что? — Не понял Ромка.

— Геенна, что ли?

— …

— Без покаяния огонь?

— Я не знаю. — Грустно ответил Ромка.

— Где же твоя вера? — Слабо улыбнулся Иван Дмитриевич.

— Без покаяния — огонь. — Тут же сказал Ромка.

— А я бы принял и огонь. — Вдруг произнёс Иван Дмитриевич. — Знать бы точно, что он от Господа моего.

Ромку удивили эти слова. В них обнаружилась какая-то глубокая вера, которой он сам в себе обнаружить не мог. Его мысли Иван Дмитриевич прочёл и без вопроса.

— Я последний раз в церкви был, когда мне было 12 лет. — Произнёс он.

Ромка понимающе кивнул головой. Митуны две ещё сидели молча и он снова собрался было идти.

— А батюшку можно сюда привести? — Тихо позвал ему в след Иван Дмитриевич.

— Батюшку? — Не понял Ромка сразу, о чём идёт речь.

— Ну, священника.

— Наверное, можно. А почему нельзя.

— А ты, сынок, не приведёшь?

— Приведу. — Ответил Ромка сходу, уже обдумывая, как. — Когда?

— Как сможешь, но лучше бы поскорей.

Батюшка пришёл через день. Он склонился над Иваном Дмитриевичем и после того, как тот что-то шепнул ему, попросил всех ненадолго оставить их вдвоём. Никто не возражал. А через сорок минут батюшка сам вышел в коридор. Он как-то растерянно посмотрел на всех, а все посмотрели на него.

— Я успел… — Тихо сказал он.

Все вопрошающе продолжали смотреть на священника.

— Он исповедовался и я успел причастить. — Снова произнёс батюшка. — После этого он тихо почил.

Кто-то из людей пошёл за дежурным или ещё куда.

— Какая светлая смерть, Господи! — Воскликнул не громко батюшка. — Какая чудная кончина.

Ещё через день тот же батюшка приехал в морг отпевать Ивана Дмитриевича. С ребятами он ездил и на кладбище, а затем проводил обратно к дому для престарелых. Сашку и Ромку здесь ждали, чтобы помянуть старого учителя.

— Хорошо, что Вы привели меня сюда, ребята! — Сказал им батюшка при расставании. — Здесь должно быть наше служение.

— Вы думаете Вас ещё кто-то позовет? — Усомнился Сашка.

— А Вы зовите меня сразу непременно. — Ответил на это батюшка.

Они попрощались. Ребята зашли в дом. После небольшого и очень скромного стола собрались идти. Тут какая-то пожилая женщина, но ещё не старушка, наверное из числа обслуживающего персонала, остановила их у самых дверей.

— Ребятки! — Обратилась ласково она. — Сыночки, а Вы ещё придёте читать?

Сашка с Ромкой переглянулись.

Только спустя неделю Ромка смог снова прийти сюда. На этот раз ему подготовлен был столик в небольшом вестибюле на втором этаже. Он сел и посмотрел на присутствующих. Полтора десятка старческих глаз смотрели на него с надеждой.

— Евангелие от Матфея… — Произнёс он тихо, но разборчиво и на миг поднял взгляд.

Там, за головами бабулек и дедулек, за их спинами был коридор и комната, за дверью которой ещё совсем недавно он начинал своё нехитрое делание. А в этой комнате был Иван Дмитриевич, ещё живой, который ждал его с этой книжечкой быть может всю жизнь. Ждал, надеялся, верил, что вот, дверь откроется и он придёт. «Успел», — подумал про себя Ромка.

Губы его дрогнули, к горлу подступил комок, а глаза заблестели при ярком свете единственной лампы, стоявшей на его столе. В этот миг он снова увидел перед собой десяток внимательнейших и ждущих глаз. А среди них он вспомнил взгляд Ивана Дмитриевича, своего учителя по труду. Ромка закрыл лицо руками, уронил голову на стол и заплакал.