Екатерина Кармазина - Идеалист

Работали мы только в первой половине дня, после обеда погода испортилась, и мы нашей привычной компанией в палатке играли в карты. Послышался тихий голос Юли. Я тут же откинул противомоскитную сетку и пригласил ее войти. При этом я был уверен, что она откажется и вызовет кого-нибудь из нас наружу, но Юля уже пробиралась через нашу обувь внутрь. Вслед за ней пришел Виталик. Даже не догадываясь, о чем пойдет речь, мы приготовились их слушать. Оказалось, что причиной был день рождения самого младшего участника нашей группы, Данилы. Он был моложе всех, даже Лики, потому что двенадцать ему только должно было исполниться. Он был отличным малым, компанейским и не капризным. Несмотря на его возраст, никаких проблем с ним не возникало. Он всегда и тренировался и трудился наравне со всеми, не требуя каких-либо поблажек. За одно это его уже стоило уважать. Вдобавок он был открыт сердцем и добр душой. Его мама втайне от сына дала Виталику деньги и просила накрыть сладкий стол. Подарок сыну был ею заранее куплен и также передан Виталику. Теперь Юлия делилась с нами своими идеями по поводу того, как в честь именинника украсить лагерь, сколько воздушных шариков купить и в котором часу встать, чтобы к пробуждению виновника торжества все уже было готово. На этот раз я не вызвался идти в город за покупками, а на следующее утро проспал, и все украсили без меня. Данилу не будили, дали поспать. Когда он все же выспался и, ни о чем не подозревая, вылез из своей палатки, весь лагерь выглядел празднично, а на него обрушились поздравления со всех сторон. Ребенок понял, что о его дне рождения известно всем. И это первое впечатление было организовано именно Юлей. Я и подумать не мог, что какие-то шарики могут иметь такое значение. Затем парню вручили подарок — деревянный парусник, передали поздравления от мамы, а вечером был обещан сладкий стол. Но, похоже, больше всего ребенка обрадовало то искреннее к нему внимание, которым встретил его этот день. Юля точно знала, что делает. А я пожалел, что почти не принимал в этом участия.

Вечером были сладости и вино. Вино — это, пожалуй, единственный из алкогольных напитков, который разрешалось распивать в стенах Братства в связи с каким-нибудь поводом, конечно же. Никогда ничего другого я не видел. Здесь, на лоне природы, традиция была продолжена. Правда, мы с ребятами, когда ходили в город, пили там пиво.

Все конфликты, которые возникали в лагере, это были и не конфликты вовсе. Это я для себя обозначил их таким словом. Просто возникала какая-нибудь ситуация, на которую Юля взирала молча, но выглядела она при этом крайне удрученной. Взгляд ее был не столько осуждающим, сколько грустным. В такие моменты появлялось понимание, что что-то не так. И вот эти «что-то не так» я начал подмечать именно в связи с нашей компанией, потому что с остальными все было так. Они не делали ничего, на что можно было бы обратить внимание. Да и мы не делали ничего такого, просто мы сдружились, проводили почти все время вместе, некоторые из нас открыто демонстрировали свои чувства, например, Юра к Ане. А я пытался ухаживать за Юлей. Это были совершенно невинные попытки. Юля мне нравилась, я знал, что она близко общается с Мариной Мирославовной, и поэтому хотел с ней сблизиться. Но каждый раз она смотрела своими грустными глазами и снова и снова давала понять, что выделять ее среди остальных не стоит. В этом плане она вела себя, как г-жа Марина. Я прекрасно относился к нашему коллективу, но совершенно одинаково относиться ко всем я не мог! Кто-то был мне ближе и интереснее. Я считал это совершенно нормальным и естественным для любого человека. Невозможно любить всех. Но передо мной был наглядный пример, Юлия демонстрировала одинаково хорошее, доброе отношение к каждому — к маленьким и большим, к мальчикам и девочкам. И если старшие ученики в Доме пытались имитировать это, то Юля была в этом абсолютно искренна. По крайней мере, мне так казалось. Я же не мог, как она! Я всегда сосредоточивался на близких мне людях, друзьях и я не стыдился своих теплых к ним чувств. А когда влюблялся, все вокруг исчезало и начинала существовать только она. В такие моменты у меня все было написано на лице. При всем желании я не смог бы этого скрыть. Мои друзья меня понимали и прощали. Через какое-то время влюбленность проходила, я возвращался к нормальной жизни и с удивлением начинал отмечать для себя такие явления, события и факты, как время года, погода, день недели, конец учебного года. Это являлось первым признаком того, что я начинаю приходить в себя от захлестнувших меня чувств. В случае с Юлей все было иначе, я не был в нее влюблен. Я был влюблен в ту ее часть, которая напоминала мне М. М. Юля была для меня ее отголоском. О любви ко всем часто и много говорила г-жа Марина. Это и Марк Аврелий — «Люби людей всем сердцем», «Делать добро другим, значит, делать его самому себе», и стоики, которые обращали свою любовь на все человечество, потому что в нем царит мировой разум. Теперь появилась возможность воплотить эти идеи в жизнь, но у меня плохо получалось. Из нашей группы Аня, понятное дело, была мне самой близкой, парней я считал своими новыми друзьями, к Юле я испытывал симпатию и интерес в связи с М. М. К остальным участникам нашей группы чувства мои были умеренными. Кто-то из них мне был менее интересен, кто-то не интересен вовсе, а некоторые даже раздражали. Но это единичный случай. В общем и целом я относился ко всем хорошо. Как говорил Оскар Уайльд: «Ты любишь всех, а любить всех — значит не любить никого. Тебе все одинаково безразличны».