Елена Четвертушкина - Нетленка

— А сколько стоит открыть трактир?..

— Ох, Матерь Божья, — сказал Габи с уважением.

Помолчал задумчиво, а потом кивнул:

— Да. Деньги есть.

— Отлично, — сказала Джой, — ты окончательно с ума чокнулась. Какой тебе ещё кабак, что ты в них понимаешь?! И вообще — зачем?

Действительно, зачем?..

В свое время, а именно четверть века назад, нам с Джой пришлось покинуть мой родной город Акзакс из-за происков тогдашнего врага нашего молодого Центра Кризисных Ситуаций — организации под названием «Альма-Матер», которую мы для простоты именовали просто Организацией. Очень уж мы тогда разрезвились. Были приняты меры — я когда-нибудь напишу об этом… Короче, нас сделали очень красиво, по всем правилам. Мы вылетели из Акзакса и всей своей прошлой жизни, как пробки из бутылки; чуть опомнившись, сообразили, что в какой-то там Суони, и чуть ли не правителем микроскопической страны, живет теперь добрый друг акзакских наших времен Саймак, бывший воспитанник Стэниса. Он приглашал в гости, и пришло время принять приглашение. В страшной спешке, будучи в розыске и реально опасаясь ареста (Бог знает за какие грехи), мы угнали катер, и махнули к суонийским берегам.

Потом мы с Джой решили, что за всю обозримую историю человечества это была самая идиотская из всех безнадежных эпопей, увенчавшихся успехом.

Карты местности у нас, ясное дело, не имелось. Спросить некого — телефонов никаких, интернета тоже, да и про Суони тогда вообще мало кто имел представление. Высадившись по недомыслию в максимально удаленной от нужного места точке, мы с упорством отчаяния потащились по берегу моря к Лоххиду. Нас было трое: Джой, я и шестилетний Бобка. Самая та компания, с которой шатаются по диким дебрям… Правда, тарки быстро нас обнаружили, и взяли под невидимую опеку. Если бы не они — просто не знаю, чем завершился бы этот безумный переход. Суровым суонийцам до нас дела не было, у них своих дел хватало. Мы были для них всего лишь нарушителями границы. Но в моменты, чреватые встречей с местным населением, рядом обязательно оказывался тарк, и его неприкосновенность автоматически распространялась на нас, укрывая от любых нежелательных инцидентов. Теперь мы с Джой (да и все остальные тоже) неизменно называют этот отчаянный бросок «транс-суонийским переходом» … Он продлился немногим больше месяца.

Мы шли по компасу, то удаляясь от моря, то приближаясь к нему, огибая заливы и нагромождения прибрежных скал звериными тропами; обходили озера по песчаным и каменистым пляжам, переваливали через водоразделы, форсировали речки с Бобкой на закорках, то вплавь, то вброд; спускались ниже к морю, пересекали ущелья по упавшим бревнам и ненадежным каменным наносам; продирались сквозь бурелом горного леса. Опасливо скользили вдоль осыпей и каменных карнизов, перепрыгивали расщелины и тащились, тащились по бесконечным мхам и лишайникам угрюмых чащ, забредая в каменные и болотистые тупики; возвращались, и опять упрямо продвигались вперед.

Уму непостижимо, откуда брались силы. Конечно, мы тогда были молоды, а жить захочешь — ещё не так раскорячишься. И всё равно непонятно, почему мы не заблудились, не утонули, не сгорели, не умерли с голоду и не свихнулись от беспокойства друг за друга. Джой говорит, что это из-за меня — оказывается, это я вела отряд. Я этого не заметила. А даже если и так, то тем более неясно, как мы живы-то остались, даже при таркской тайной опеке: о Суони мы знали приблизительно столько же, сколько первые сканийцы, то есть чуть меньше, чем ничего.

Время спустя тарки всё же частично объяснили нам снисходительность аборигенов одним забавным фактом: у нас, потомственных горожан, сработал рефлекс, взращенный в чахлых городских парках. Огненными буквами в нашем подсознании запечатлелось: «Травы не мять!!!».

Оказалось, именно этот лозунг и был основой суонийского мироощущения — в более широком, разумеется, смысле.

Мы не рубили леса, практически не охотились, со вздохом уступали дорогу местной наглой фауне; мусор после стоянки сжигали, питались, так сказать, акридами и диким медом ; в речки не плевали, берестяных кружек от родников не уносили… И много ещё чего не делали, частично в силу навыков, приобретенных на пикниках, а чаще — по недостатку сил. И чем мы, как потом выяснилось, удивили даже тарков, так это тем, что аккуратно, а главное совершенно искренне, замирали с открытыми ртами в здешних Святых местах, почитаемых за особую, даже по высоким суонийским меркам, красоту. Такие места тут чтут как храмы, и ходят изредка — говорить со Стихиями, молиться Дороге, лечить душу.