Андрей Рубанов - Финист – ясный сокол

От его крика люди впадали в тоску и тревогу, дети плакали и по ночам плохо спали, а у женщин скисала еда в горшках.

Но мне всё равно нравились и те наши душные, комариные теплыни, и запах пересохших мхов, и свист стрижей над реками.

Хорошие были времена. Хорошая была долина. И крики гада, доносящиеся издалека, почти не портили удовольствия от жизни.

Всегда есть что-то, что мешает насладиться солнцем, сытостью, девичьими песнями.

Всегда есть какая-то тварь, изнывающая, пока обычные люди ищут своего обычного благополучия.

Конечно, все мы ненавидели этого гада и ждали, когда он подохнет и перестанет орать.

Но он не подыхал.

Разума он не имел. Точно известно. Змей ничего не понимал: это был бессловесный, безумный, безжалостный узел из мяса и костей.

И когда весенним вечером он исторгал длинный надсадный вой – дети, подросшие за зиму, спрашивали у взрослых:

– А кто это кричит?

Взрослые отвечали:

– Это Горын за тыном.

В тот день было особенно душно, и я радовался, что моя броня хорошо впитывает пот и не даёт сопреть голому телу.

Со мной шли двое: из деревни Сидоры – один, и из деревни Уголья – второй.

Первого, сидорова, звали Тороп. А другого, угольева, звали Потык.

Тороп из Сидоров был длинный, молчаливый мужик, взрослый, лет восемнадцать или девятнадцать, при усах и бороде.

А Потык из Уголий едва справил двенадцатилетие, борода у него не росла ещё; его впервые допустили к жребию, теперь он страшно гордился и выпячивал грудь.

Ни тот, ни другой никогда не ходили на змея, и при начале дела я сразу обоим объяснил, чтобы слушались меня беспрекословно, иначе живыми не вернутся, а ещё хуже – если вернутся живыми, но покалеченными; кому нужен калечный мужик?

Малой Потык взял с собой свою палицу – слишком лёгкую, мальчишескую. Я принудил новичка вернуться домой и оставить игрушку в отцовской кладовой.

И когда вошли в лес – первым делом я сделал парню доброе взрослое оружие: отыскал подходящий трёхгодовалый дубок, срубил на уровне пояса, затем ножом обрыл землю вокруг ствола и вывалил могучий комель. Далее усадил Потыка за работу: обрубить корни, придать тяжкой части правильную округлую форму. Так понемногу новичок изготовил замечательную боевую дубину, настоящий ослоп; попадёшь с размаха по голове – и не станет головы.

Малой Потык помахал, приноравливаясь, остался очень доволен и запел старую песню: «Дубину выбирают по руке».

Правду сказать, мне никогда не нравилась эта песня. На самом деле дубину выбирают не по руке, а чуть тяжелей, чем рука хочет. В первый раз должно быть трудно и неудобно. И вообще, когда бьёшься дубиной – главное вовсе не рука, а плечо и спина. Молодому, начинающему дают не удобную дубину, а тяжёлую. Потом, когда в жилах накапливается навык, оружие меняют на ещё более тяжёлое. Учебные палицы вдвое больше боевых: кто привык и овладел, тот в битве не пропадёт.

Но я всего этого объяснять не стал. И пока мальчишка горланил песню – молчал.

В конце концов, мы шли не на битву.

Отправились дальше.

Лесов у нас в зелёной долине много: один прозрачный, другой звериный, третий глухой, и были ещё дальние леса, ледяные, запретные, и ещё разные другие.

Горын сидел в глухом лесу, идти до него было – три дня.

Прозрачный лес начинался с березняка (оттого и «прозрачный»), потом шли холмы и дубравы, с землёй, сплошь изрытой кабанами. За дубравами – озеро. Там кончались тропа и первый лес, и начинался второй, звериный, и тропы в том лесу тоже были только звериные, да и тех наперечёт.

Но и в звериный лес люди ходили каждый день, и даже дети и юные девки: через тот лес текла мелкая речка, в которой можно было найти перлы. В наших деревнях каждая девка имела ожерелье из перлов, и были целые семьи, кормившиеся только собиранием перлов и ничем другим.

Вот, посмотрите, среди нас есть вдова мукомола, на ней как раз такое ожерелье.

Но не буду отвлекаться.

Двадцать вёрст до озера мы прошли с одной лишь остановкой. Спешить было некуда, и вообще, глупо. Чтоб хорошо застращать змея, требовались старания троих крепких мужчин, так что по пути силы следовало не тратить, а наоборот, сберегать. Каждый из нас тащил, помимо рогатины и шлема, тяжёлый узел с походным и боевым снарядом: кусками смолы для изготовления светочей, кожаными верёвками, точильными камнями для ножей, шкурами для ночлега, вязанками бересты для розжига костров, тряпичными лоскутами для перевязывания ран и ещё множеством другого всего. Мне, привыкшему к походам, было не слишком трудно, а вот мои товарищи, я видел, взмокли и выдохлись, и я заранее решил, что у озера мы сделаем большой привал и искупаемся.