Андрей Рубанов - Финист – ясный сокол

Второй жрец явно не ожидал этого, посмотрел с удивлением, – а первый, едва звук раскатился до дальних краёв площади, приложил маленькую ладонь к бронзовому диску, заставляя металл умолкнуть.

– Всё сказанное, – тонким голосом выкрикнул первый жрец, – есть хула и ересь! Однако существует и верное зерно! Оно в том, что Завет пора переписать!

Второй жрец коротко всплеснул обеими руками.

Третий и четвёртый жрецы, продолжавшие сидеть, ни разу так и не подавшие голоса, – переглянулись.

Толпа молчала.

Кутх, вспомнил я. Имя этого маленького, как бы изжаренного Солнцем, старшего жреца – Кутх. На одном из земных наречий так называют ворона.

– Конечно, – продолжал он, глядя вокруг исподлобья, – мы изменим Завет не ради общения с дикарями. Наоборот: ради полного с ними разрыва. Нам заповедано совершенное расставание с нижним миром! – Его голос скрипел, но звучал так, что его нельзя было не расслышать. – Мы должны совершить холодный подъём! Мы должны увести нашу обитель на границу верхнего неба! На высоту в пятьдесят тысяч локтей…

Жрец собирался продолжать, но старый Финист выкрикнул в глубоком раздражении:

– Довольно! Пока я жив – так не будет!

– Ты, князь Финист, – возразил Кутх, – не всегда будешь жив. Как и я. Как и все мы!

С каждым новым сказанным словом его голос набирал мощь; было странно видеть, как столь кривое и слабое тело может производить такие сильные звуки.

– Посмотри на свой народ! – грянул он, потрясая колотушкой в высоко поднятой сухой руке. – Он тонет в золоте. Он пропитан обманом. Он говорит себе, что верен Завету, – а на самом деле давно его предал. Прикажи поднять город, князь Финист! Прикажи сейчас! В подъёме – наше спасение!

Он собирался говорить и дальше, но тут остальные жрецы – второй, третий и четвёртый – одновременно выпростали из складок своих хитонов узкие смуглые руки и подняли их.

Поднял руку и старый князь, и Сорока; она выглядела, рядом со старшим Финистом, как серое пятно, как пустое место, но лично я был благодарен ей: она первая признала меня невиновным.

Увидев, что все прочие участники суда требуют тишины, верховный жрец Кутх умолк.

Все ждали, что скажет старый князь, но он молча ткнул пальцем в третьего жреца.

Третий – на вид лет семидесяти, уже дряблый, но ещё крепкий внутренней крепостью, до сих пор, как уже было сказано, не подавший ни голоса, ни явного знака, встал, выступил вперёд и сказал:

– В Храме Солнца нет единства мнений относительно холодного подъёма. Однако мы считаем, что ревизия Завета назрела. Сегодня были сказаны важные слова. Наш народ давно открылся дикарям и вступил с ними в длительную связь. Это произошло по воле Солнца, и никак иначе. Этот парень, – третий жрец кивнул на меня, – по-своему прав. Дикари давно являются частью нашей жизни.

Я не ожидал столь сильного выступления в мою поддержку, особенно от человека, совершенно мне незнакомого. Это выглядело как чудо. По мне прокатился озноб.

– Нет! – закричал Кутх. – Только холодный подъём спасёт нашу расу!

– Наша раса не нуждается в спасении! – не менее громко закричал третий жрец. – Мы уже спасены! Мы должны процветать! Так заповедано!

– Хула! – возразил Кутх, всё более распаляясь. – Процветает тот, кто стремится к могуществу!

– И это хула! – отбил третий жрец. – От разреженного воздуха мы все будем страдать! Это против Завета! Нужно опустить город и открыться дикарям!

– Поднять город!

– Опустить город!

Старый князь, с мученической гримасой на бледном лице, встал и махнул рукой.

– Замолчите оба! Мы ничего не будем делать! Мы не поднимем город, мы не опустим его! Мы не станем переписывать древние правила! Мы оставим всё, как есть!

Люди зашумели, кто-то одобрительно захлопал, но другие – многочисленные – засвистели и зароптали.

На меня никто не смотрел, про меня опять забыли; что мне делать, как себя вести – я не знал; ощущал только странную слабость в груди и в ногах; незнакомое, неприятное чувство, как будто куда-то утекала летательная сила; меня прошиб пот, и я упёрся лбом в прутья решётки.

Руки, связанные за спиной в двух местах, вконец затекли; я понял, что изнемог физически, и желаю, чтобы всё кончилось с любым для меня результатом – лишь бы кончилось.

Но я преодолел этот миг слабости.

– Холодный подъём! – треснувшим, но сильным басом кричал Кутх. – Поднять город!

– Опустить город! – кричал третий жрец.

– Замолчите оба! – кричал старый князь.