Отзывы руководителей в институте об Улитине были сдержанно положительные, вырисовывался скромный, исполнительный, несколько замкнутый человек. Но — мог и сорваться, нагрубить товарищам или начальству. Побывав в институте и по месту жительства Улитина, Константин Васильевич встретился с его бывшей женой Альбиной, продавщицей промтоварного магазина. Она не знала, что Улитин пропал в лесу, а услышав, что его безуспешно искали, сказала:
— Я так и знала, так и говорила ему: Улитин, ты плохо кончишь! Он себя выше всех ставил. Изобретатель, непризнанный гений! До семьи ему дела не было.
Задал Константин Васильевич и вопросец щекотливого свойства: была ли в последнее время у бывшего ее мужа близкая женщина?
— Вот уж чего не знаю, того не знаю, — ответила Альбина. — Вряд ли, в общем. Он ведь невидный. Ни одеться, ни подать себя не умеет.
— А не бывало у него такой обмолвки, что хочет покончить с собой?
— Что вы! Он хоть и скептик, но жизнелюб был. Все хвалился, что идет на взлет…
От встречи с нею у Кокорина осталось чувство досады; он, не одобрявший разводы, в данном случае принял сторону Улитина.
За городом путники несколько развеялись, заговорили о непогоде, о том, что во второй половине сентября полагалось бы бабьему лету быть, а тут зарядило сплошное ненастье. Шофер-борода тоже включился в разговор:
— Развезет совсем дороги. Эх, прежде такие ли сентябри бывали!
Увидев, что шофер из разговорчивых, Кокорин обратился к нему с вопросом, слышал ли о пропавшем Улитине и знал ли его.
— Как же, слышал, — отозвался Борода. — Но не знал. Возить его не приходилось, не та категория. Говорили, развелся он в прошлом году.
В разговор включился и Петров, — стали излагать свои взгляды на причины возрастающей нестабильности семьи. Борода признался, что он, между прочим, второй раз женат. И ничего, дескать, не жалеет.
— Да ведь если дети, — сказал Петров. — Их как со счета скинешь?
— Есть и такие категории, как долг, верность, — заметил Кокорин.
Он с удивлением отметил про себя, что между ним и Петровым совершенно исчезла дистанция, неизбежная во взаимоотношениях следователя с подозреваемым.
Шофер вдруг подвернул к обочине, остановил машину. Сходил посмотреть заднее колесо и, вытаскивая из-под сиденья монтировку, сказал:
— Перекурим, мужики. Баллон менять надо.
Они выбрались из машины. Петров довольно толково взялся помогать шоферу. Капитан Кокорин курил в стороне, наблюдал за их работой. Петрову, кажется, можно верить — держится естественно, как человек, которому нечего скрывать или темнить. Хотя что-то вроде бы и есть, какая-то недосказанность, или наоборот, излишняя бравада, но это нюансы…
Колесо наладили, поехали дальше.
З а полдень уже они добрались до 126-го километра. Петров показал, где остановиться. Борода развернул машину, крикнул им на прощанье:
— Ни пуха, ни пера!
— К черту, — ворчливо отозвался капитан Кокорин.
— К дьяволу, — добавил озабоченно Петров.
Он вынул из чехла ружье, зарядил его.
— Здесь надо быть готову к неожиданностям, — сказал он, как бы разом давая понять, что с этой минуты руководство берет на себя. И капитан Кокорин согласно кивнул.
Петров пошел впереди по еле приметной тропе; к ней подступали с боков березы и ели, кусты ивняка и ольхи. Невысокий, горбатый от рюкзака, он шагал споро, легко и даже напевал: «Что мне ветер, что мне зной, что мне дождик проливной, когда мои друзья со мной…» Капитан Кокорин хотя и был ходок не из последних, но ему нет-нет да и приходилось ускорять шаг до рысцы. Заметив это, Петров сбавил шаг. В лесу он вообще преобразился — стал общительнее, благожелательнее; показывал то на задир по стволу березы, то на вытоптанную лужайку с обломанными деревцами, то на вывернутое комлевище ели и еще на несколько поверженных деревьев и через плечо давал пояснения:
— Вот Михайло Потапыч озорничал. Тут лоси весной схватывались — кто кого! Самцы… Это буря прошлась! Эвон, вроде опилки, тут дятел поработал: древесные пилильщики елку заели.
Он говорил так, словно знакомил гостя с собственной квартирой: «Тут у нас кухня, это спальня, здесь дети занимаются, это кладовка, балкон…»
Капитан Кокорин слышал не все — он начинал заметнее отставать. У него росло раздражение на спутника, и вернулась та дистанция отчуждения, которая было сошла на нет в машине. Он вспомнил свой визит в геологическое управление. На просьбу охарактеризовать Петрова начальник изыскательской партии Рудаков спросил:
Читать дальше