Беатрис Уильямс - За морем

Почему же в моем голосе не слышалось тревоги?

— Боже мой! Подождите. Я сейчас спущусь.

Повернув направо, профессор двинулся вниз по тропинке, я же тем временем стала тщательно оглядывать близлежащую местность, травянистый берег озера с рощицами берез, каштанов и английского дуба. Деревья суматошно шелестели листвой под дождем и ветром, пахнущим холодной влажной землей.

Куда же они делись?

Внезапно среди деревьев почудилось какое-то шевеление. Невольно открыв рот, я напряженно, до боли в глазах, вгляделась в ту сторону. Может, просто порыв ветра?

Медленно и осторожно ступая, я подошла поближе. Сердце в бешеном ритме заколотилось в ребра.

Снова шевеление! На мгновение у старого раскидистого каштана мелькнуло что-то неброского цвета.

— Кто там? — громко позвала я.

Никто не ответил.

— Это Кейт! — снова подала я голос. — Где Джулиан?

Из-за деревьев вышел худощавый человек с темно-каштановыми волосами, в твидовом пиджаке с поднятым воротником и легких летних брюках. Артур Гамильтон.

— Кейт? — услышала я позади голос Холландера.

— Артур, — подошла я чуть ближе. — Это я, Кейт. Как вы себя чувствуете? Вы можете мне сказать, где сейчас Джулиан?

Он пожал плечами, беспокойно шаря по карманам.

— Артур, мне вы можете сказать. Я не стану сердиться. У вас были трудные дни.

— Скверное зрелище, — пробормотал он. — Ужасно скверное зрелище.

— Да, не сомневаюсь, — сказала я, не обращая внимания на сумасшедший звон в ушах, звук нарастающей изнутри паники. — Очень скверное. И все же, где Джулиан, а? Где Джефф?

Я была уже где-то в пятнадцати шагах от Гамильтона и могла различить выражение его лица: обескураженное, потрясенное, может, немного раздосадованное. Под глазом у него виднелась небольшая царапина, уже начавшая припухать, у самого воротника по ткани пиджака растеклось какое-то темное бесформенное пятно.

— Ну же, Артур, — мягко сказала я, — мне вы можете сказать. Давайте-ка присядьте.

Он ошеломленно помотал головой.

— Они в лодочном сарае. Оба мертвы, — сказал он наконец. — Жуткое зрелище.

— Но они не могут быть оба мертвы, — возразила я. — Вы же не убили их, правда?

— Это Джефф. Я бы не сумел. Никогда бы не сумел. А Джефф смог.

— Что Джефф смог? — умоляюще переспросила я. — Он не смог бы убить Джулиана. Ни за что. Скажите, что это не так.

— Покойной ночи, милый принц, — пробормотал Артур, глядя перед собой в землю. — Пусть над тобою сонм ангелов поет… [64] Шекспир У. «Трагедия Гамлета, принца датского» (пер. В. Рапопорта). и прочий всякий вздор…

— О нет… — выдохнула я. — Нет!

— Я любил его, — молвил Гамильтон, подняв на меня глаза. — А дальше — тишина, [65] Там же. — добавил он и вытянул из кармана пистолет.

— О нет! — в отчаянии прошептала я.

Он поднес дуло ко рту и выстрелил.

Заломив руки над головой, я как подстегнутая развернулась и побежала обратно к кладбищу, к каменному уступу, чуть не в руки к спустившемуся Холландеру.

— Они все же это сделали! Они убили его! Джефф его застрелил! Он застрелил Джулиана!

— О боже! — вскричал профессор, зажмурив глаза. — Господи!

— А сам он только что застрелился! Прямо у меня на глазах! Аж мозги…

— Кто?

— Артур Гамильтон! Так что быстрее, профессор! Отправьте меня в прошлое! Сию же минуту! Умоляю, иначе я этого не вынесу!

— Господи! — снова вскричал он.

Я схватила его за плечи:

— Отправьте сейчас же! Немедленно! Пока я не подобрала его пистолет и не застрелилась сама!

Холландер, потрясенно распахнув глаза, уставился на меня.

— Сделайте же это, профессор! — взмолилась я и, упав на колени к его ногам, поникла головой.

Через мгновение я почувствовала, как он крепко взял меня за плечи. Суровый ветер с дождем обрушились на меня долгим непрерывным шквалом.

— Сделайте же это! — отчаянно завопила я опять.

И вдруг у меня заложило уши, перехватило дыхание, и я устремилась, кружась и кружась, куда-то сквозь леденящую пустоту… и очнулась под секущим мартовским дождем, частыми струйками сбегающим по моему лицу.

Амьен

В ту ночь я не сомкнула глаз. Разве могла я потерять хоть одно мгновение своей последней ночи с Джулианом? Естественно, я не могла заснуть! Мне было совсем не до сна — каждый нерв во мне дрожал и вибрировал, будто по телу непрерывно струился магнитный ток.

Я ничего ему больше не рассказала. Какая от этого польза? Джулиан не собирался менять планы, не мог пренебречь офицерским долгом, изменить принципам. Пусть лучше и дальше думает, что сможет перехитрить судьбу, помешать божественной воле, что, сместив время выхода патруля или еще что-то подкорректировав, он станет недосягаем для Холландера. Что он сможет остаться в этом веке, сможет вернуться ко мне, жениться и стать отцом для нашего малыша. Чудесная красивая мечта! Так почему бы не позволить Джулиану стремиться к ней до самого конца?