Сергей Носов - Закрытие темы [сборник]

Канитель, да и только.

Впрочем, не всегда канитель. В былые годы, а Сергей Филиппович ездит сюда уже лет эдак четырнадцать, может, пятнадцать, а то и все шестнадцать, тут сосчитать надо, – в былые годы он не так относился к трамваю. Более относился душевно. Сядет, бывало, у окошечка, когда взгрустнётся, допустим, или, допустим, просто когда делать ему после службы нечего, а пить в номерах неохота (тогда ещё много пили, не то что сейчас, хотя и сейчас, если вспомнить вчерашнее…), сядет и едет, и едет, и едет, куда глаза глядят у водителя. А водитель глядит вперёд, а Сергей Филиппович соответственно вбок – на городскую природу. Если весна, то лужи вокруг, ручейки побежали, грачи, глядишь, прилетели, травка зеленеет, солнышко блестит; если лето, то пух тополиный и всё такое, или в июле, к примеру, цветут вовсю георгины за трестом столовых, летают стрекозы. Осенью – ясное дело: унылая пора, очей очарованье… А зимой Сергей Филиппович ездить в командировки не любил. Да и не посылали, к счастью.

Был август. Сергей Филиппович за отсутствием инвалидов и пассажиров с детьми сидел на первом сиденье. Он держал дипломат на коленях, а в дипломате лежал документ – протокол согласования важного очень вопроса. У Сергея Филипповича были все основания держать нос по ветру: размашистые подписи под протоколом не только удостоверяли истинность документа, но и свидетельствовали об успехе миссии Сергея Филипповича на заводе имени Вили Мюнценберга. Однако сам он был не в духе. И вот почему.

Он перенёс только что эмоциональное потрясение. Он только что побывал в ситуации, глупой до невозможности, просто глупейшей, наиглупейшей ситуации, и повёл себя в этой ситуации малодостойно.

Поскольку ситуация эта связана самым непосредственным образом с некоторыми обстоятельствами командирования Сергея Филипповича на завод имени Вили Мюнценберга, мы не можем не остановиться на производственной стороне дела. Без такой остановки, заметим попутно, было бы трудно нам постичь демонизм личности Двоеглазова, старого знакомца Сергея Филипповича.

Речь идёт о смесителях. Предприятие, чьи интересы представляет Сергей Филиппович в городе Д. (расположенное, кстати, от Д. за 1070 км), издавна славится выпуском дефибрированных смесителей СТ-14. Каждый, кто имел отношение к эксплуатации СТ-14, хорошо знает, что смесители эти при всех своих положительных качествах требуют ещё значительной доработки. СТ-14М, улучшенная модель смесителя, могла бы уже давно быть запущенной в производство, если бы не обструкционистская линия предприятий-поставщиков, видное место среди которых занимает К-ский завод имени Мюнценберга. Что касается последнего (то есть не Мюнценберга, разумеется, а завода его имени в лице своего руководства), то он (или лучше, оно – руководство, причём исключительно с узковедомственных позиций) пытается воспрепятствовать усилиям партнёра внести необходимые изменения в техническое задание на уже выпускаемые смесители.

Есть тут один нюанс: Двоеглазов. Он заместитель главного инженера завода. Вот кто первый враг, самый истый, самый непреклонный и самый, заметим, последовательный враг идеи СТ-14М! С аргументами Двоеглазова – а у него, в чём коварство, именно аргументы! – привыкли считаться. Все понимают при этом: пока Двоеглазов сидит в своём кресле, никаких «М» быть не может. Опыт подсказывает заказчику: надо ждать. Надо дождаться длительной отлучки Двоеглазова – мало ли что может случиться, в отпуск уйдёт или там, не дай бог, бывает всякое в жизни… Двенадцатого августа стало известно, что Двоеглазов болен. У него ревматизм. В ночь на тринадцатое августа Сергей Филиппович вылетел в Д.

Опустим технические детали. Опустим всё, что относится к трём подряд совещаниям. Не будем вспоминать, как выступал и что говорил Сергей Филиппович, и как своего он добился. Он своего добился. Он выполнил свою задачу, но, выполняя свою задачу, он то и дело поглядывал на дверь: не войдёт ли сейчас Двоеглазов? И не зря, между прочим, поглядывал, нижеследующее подтверждает: ох, не зря.

(– Ох! – тяжело вздохнул Сергей Филиппович. На весь трамвай вздохнул, так тяжело. Он закрыл рукою глаза. Он как раз вспоминает жуткий, позорный… тот эпизод.)

Пропуск на выход был подписан, протокол согласования и другие документы спрятаны надёжно в дипломат. Сергей Филиппович, вполне удовлетворённый достигнутым, собирался покинуть здание административного корпуса. Он спускался по лестнице. Тут-то оно и случилось. Он даже не увидел, он почувствовал приближающегося Двоеглазова. Двоеглазов был между первым и вторым, Сергей Филиппович – между вторым и третьим, и если мог что-либо разглядеть Сергей Филиппович, так это только, как торопливо прыгает кисть двоеглазовской руки вверх по перилам. О, как спешил Двоеглазов! Он даже не стал дожидаться лифта, и это при его обострившемся ревматизме! Первая мысль Сергея Филипповича – куда-нибудь спрятаться… Трагедия в том, что второй, более разумной мысли последовать не успело. Не зная, куда спрятаться, Сергей Филиппович заметался по лестнице. Вместо того чтобы, на худой конец, спрятаться где-нибудь на третьем, например в бухгалтерии, он бросился выше, на четвёртый, где был всего лишь минуту назад, то есть туда как раз, куда торопился сейчас Двоеглазов в надежде накрыть там Сергея Филипповича. Бедный, бедный Сергей Филиппович! Мог ли знать он, что на четвёртом этаже за эту минуту всё изменилось – и в худшую сторону. Из кабинета председателя профкома, словно нарочно, как бывает только в кино или во сне, когда спасаешься бегством, два такелажника выносили огромный шкаф, даже не шкаф – гарнитурную стенку, она и перекрыла весь коридор. Обнаружив, что он в ловушке, Сергей Филиппович кинулся к автоматам (стояли там автоматы с газированной водой), Двоеглазов тем временем занёс уже ногу над последней ступенькой. Если бы Сергей Филиппович не сделал то, что он сделал, Двоеглазов, конечно бы, его обнаружил. А сделал Сергей Филиппович вот что. Недолго думая, он протиснулся между двумя автоматами. Тот автомат, в который он упёрся животом, был с апельсиновым, тот, в который спиной, был без сиропа. На странный поступок Сергея Филипповича никто поначалу не обратил внимания: подумали, наверное, что он хочет достать закатившуюся за автоматы монету. Куда там! Голова Сергея Филипповича так неестественно развернулась, и так он сам весь приплюснулся, как если бы нарисовали его древние египтяне. Вот и Двоеглазов тут как тут. Поскольку стремительный порыв Двоеглазова пресекла всё та же гарнитурная стенка, он вознамерился от избытка энергии выпить стакан газировки. Сергей Филиппович ни жив был, ни мёртв. То, что его не увидел тогда Двоеглазов, можно лишь объяснить чрезмерной возбуждённостью зам. главного инженера. Зато видели Сергея Филипповича другие, и было их много, свидетелей. Напрасно, напрасно Сергей Филиппович старался им всем улыбаться как можно приветливей – они теперь недоумевали открыто. Самое ужасное, были среди них знакомые Сергея Филипповича, например, секретарша директора Тая, – ещё утром сегодня Сергей Филиппович очень даже галантно ей преподнёс шоколадку. В общем, позор, позор. Длилось, правда, недолго – считанные секунды. Двоеглазов допил воду и, усмотрев промежуток между стеной и стенкой, воспользовался им незамедлительно. Сергей же Филиппович в свою очередь оперативно, хотя и не без труда, освободился из тисков автоматов и, стараясь не глядеть в глаза порядочным людям, поспешно ретировался.