Лев Трутнев - Живи и радуйся

Следы упирались в задник омета и исчезали. Вот фокус-покус! И тут я увидел, как Урман ухватил что-то зубами и стал выволакивать на снег. Портфель! Да, знакомый – Ван Ваныча! Его, этот емкий темно-коричневой кожи портфель знала вся школа. Без него директор шагу из школы не делал. Но откуда он здесь? Почему?.. А Урман уже тянул портфель, раздутый, тяжелый в продув снега под нижней жердиной прясла. Оглядевшись и никого нигде не заметив, я заторопился к щенку. Урман не сразу отдал находку, заурчал, попытался убежать. Да где ему – не по силам ноша. Я поднял портфель, а когда расстегнул, то обомлел – напревшую в беге спину обнесло холодком: он был до отказа набит пачками денег. Такого их количества мне бы и во сне не приснилось. Еще раз оглядевшись, я посунулся поближе к пряслам, в тень от сеновала. Вот тебе и дорога в художественное училище, и житье-бытье – как подсказал кто-то, но сердце-вещун сразу почувствовало, что здесь что-то не то. Не могут такие деньги, да еще в известном портфеле, лежать в схоронке под сеном. И след от дороги явно потаенный. Неужели Алешка Красов что-то сфинтил? Ему ведь деньги нужны на близкую свадьбу – слухи прошли, что на майские праздники о ней уговорились? Но причем тут портфель Ван Ваныча с деньгами?.. «Грелась» голова от жарких мыслей, но ответа на них не находилось. С оглядкой, осторожно запрятал я портфель на прежнее место, и сразу полегчало – подальше от таких подозрительных находок…

Я не стал возвращаться к дороге, а двинулся к дому околицей. Мысли только и были о странных следах и не менее странной схоронке…

– И молодец – скумекал, не взял, – похвалил меня дед, когда я обо всем ему рассказал. – На всю жизнь запомни: не нами положено – не нами возьмется. Хотя ты прав: заковыка тут какая-то. Слетай к Сусальникову, разузнай про портфель. Да не напрямую, а с намеком…

Но намекать не пришлось: едва я проскочил в кабинет Ван Ваныча, сторожась постороннего глаза – до этого пришлось всю длинную перемену простоять в школьном дровнике, прячась от дотошных учеников, – как понял, что у него что-то случилось. Глаза у директора были какие-то воспаленно-красные, лицо помятое. Его грех все знали: лишку иногда позволял себе выпить всеми уважаемый Иван Иванович, но чтоб в таком виде в школу заявиться – упаси бог. Он сидел, охватив голову руками, и, едва взглянув на меня, поздоровался кивком головы. Знаменитый его портфель обычно лежал на этажерке с журналами, а тут его не было. Да и не могло быть – он там, в сеннике у Красова, под сеном и снегом холодился. Ошибки не могло быть… Ван Ваныч уловил мой взгляд на этажерку и тихо сказал:

– Беда у меня. Портфель потерял, а там зарплата на всех учителей.

Я немо глядел на него, теряясь мыслями в услышанном – вон, оказывается, откуда морока пошла. Сказать о находке сразу я не решился, а вдруг за этим что-то таится? Вдруг розыгрыш какой или лиходейство?

– Вчера в Иконниково ездил, – по своему поняв мое молчание, продолжил Ван Ваныч, – Погонец своего коня давал – в военкомат нас четверых вызывали на уточнение документов, а мне с отчетом надо было и зарплату учителям получить. – Он вдруг умолк, поднял голову, вяло, тяжело: – Ты что пришел? Говори, а то мне скоро в сельсовет уходить – участковый оперативник должен приехать. Дозвонился я до дежурного в милиции, заявил о потере.

И тут я понял, что к припрятыванию портфеля с деньгами директор не имеет никакого отношения, и стыдно стало: как я мог сомневаться в этом человеке?! В растерянности той я снова не успел собраться с мыслями, а Ван Ваныч уже не мог остановиться в своем откровении:

– Туда со мной ехали Красов и Полунин. Кудров ушел спозаранку пешком – ему с Алексеем Красовым в одних санях быть не захотелось. Там мы и расстались. Я все сделал, встретил однополчанина, выпили, и уже ближе к вечеру тронулся домой, да уснул, как до болота доехал. Портфель под бок, в тулуп, и задремал – очнулся у дома. Портфеля нет. Выронил скорее всего, ворочаясь сонным. Поехал тут же назад до болота – и тихо, и пусто…

Здесь я и прервал его и стал рассказывать про случайную находку. И радость, и сомнение, и еще что-то неуловимое отразились в глазах Ван Ваныча. Он даже привстал со стула.

– Я так и знал, что кто-то из наших его нашел! Но что за игра в прятки? Зачем? Такие следы при обыске сразу заметят, это же тюрьма?

– Значит, кто-то решил подлог навести на Алешку, – кинул я свою догадку, – и разыграл похищение наверняка Хлыст. Он все подличает.