Владимир Казаков - Воскрешение на Патриарших

– Ладно, проехали. Носа и Сашку помянули. Остальные-то хоть живы из наших? Когда я читал повесть дурацкую, накидал людей, которые могли бы все это написать. Вот список.

– Интересно, – Олег протянул руку за бумажкой, которую Игорь достал из джинсовки.

– Ну что, друг… Себя я вычеркиваю. Сашка Макаров уже там. Нос там же. Костик – вот он. Не писал?

– Да нет, вы что. Что я, тронутый, что ли? Для меня до сих пор квитанцию заполнить – мука!

– Вычеркиваем… Агей давно в Версале, лет двадцать. Серега Нерубенко примерно столько же в Нью-Йорке работает гражданином США. Арчи – большой чиновник в Лондоне, не до дурки ему сейчас. Получается, все. Ну и Ленка умерла, это ты знаешь.

– Ленка?! – Игорь замер.

– Ну да. Ты разве не знал?

– Нет. Я ее, наверное, с начала восьмидесятых и не видел. Как же так, как умерла?

– Мне казалось, что все наши знали об этом. Ты вообще ничего не слышал, что ли? И про Виталика?

– Боже, а с ним-то что?

– Он умер еще раньше Ленки. Они поженились в конце восьмидесятых. Жили довольно бедно после развала Союза. Но, по слухам, нормально. Хорошо. Кстати, в этой повестушке неправильно написано. Она жила не здесь, а где-то на Профсоюзной. Это потом она сюда переехала, в виталиковскую коммуналку.

– Они поженились… Как она умерла?

– Виталик-лысый, конечно, квасил, но в меру. А когда новую, свободную Россию завалили отравой под видом бухла, он и траванулся. А Ленка… Она умерла лет пять назад, нет, шесть. Точно, шесть. Кто-то из наших звонил, я еще собирался на похороны идти. Но не дошел. Сердце у нее не выдержало. Хороший она была человек.

Игорь сидел, ошеломленный новостью. Страшно узнавать, что знакомый человек умер. Но еще страшнее осознать, что этот человек умер давно, а ты и не заметил. Ленка, безусловно, была близка ему, как бывают близки и трепетны старые фотографии, неуклюжие дневниковые записи детства. Как фильмы, просмотренные в тесном клубе пионерского лагеря и больше не увиденные никогда. Но воспоминания о которых туманны, нежны и сладостно тревожны.

Ведь он же совсем ничего не знал о ней. Кем она в реальности была, что за человек пил с ним портвейн, смеялся над шутками, радовался солнцу и дождю. Очень часто нам кажется, что мы хорошо знаем человека, а ведь мы не знаем его вовсе. Я постоянно выдумываю чужую их жизнь и потом живу с этой выдумкой о человеке. А реальная его жизнь мне почему-то неинтересна. Почему?

– Как странно, я читаю повесть о ней, а ее уже нет. А там она живая. Все-таки кто это мог написать? Ведь все очень точно рассказано. Кроме мелочей.

– Да кто его знает. Кто-то сделал, и спасибо ему. А так бы встретились или нет, кто знает. Время-то куда-то скачет. Даже я при всей своей прагматичности не могу поверить, что уже давно взрослый. А герой – дурак там, – Олег наконец шумно выдохнул и полез в сумку за сигаретами. – Бросаю вот… Но сегодня можно.

– Почему дурак?

– Потому что. Тоже не осознает, что «потом» ничего не бывает. Нету. И что выбор надо было делать раньше. А мы его не решились сделать.

– И ты? – удивился Игорь. – Я думал, что такие проблемы только меня колбасят, а ты, успешный такой, крутой практически…

– Ну да. Что я, Галилео Галилей, что ли? Это вам казалось, что я уверен в себе, да и мне тоже иногда… А выяснилось… Да ладно.

– Знаешь, я сегодня сидел утром с похмела и думал, чем отличается моя квартира от той, что была тридцать лет назад. Ничем. Кроме одного. Вокруг меня стоят книги. Вот и тогда они стояли точно те же. Но тогда я еще мог их прочитать, теперь уже нет, – Игорь наконец решился и налил себе половину пластикового стаканчика виски. – Поехали.

– Поехали, – поднял бутылку Олег. – И не парься, кто написал эту милую сказку. Какая разница? Время прошло, понимаешь? Штука времени в том, что оно вечно. То есть оно каждую секунду, каждое мгновение безвозвратно заканчивается и в тот же момент воскресает. Рождается заново. Поместил в мозг? Это я сам долго вмещал в себя, прежде чем понял такую простую вещь.

– Поехали, – повторил Игорь и выпил. – Да я уже все понял.

Дальше друзья о чем-то болтали. Речь их была мила и бессвязна. Вспоминали разные глупости. Кто из институтских девок кому не дал, о залетах в ментовку, о свежести похмельного портвейна и прочую чушь.

Потом откуда-то появился Николаша. Игоря сначала это весьма удивило, он все хотел спросить, что он здесь делает, но все время забывал. Он смотрел на задник старинного особняка.

– Странно, почему тогда я его особо не замечал. А он красивый, игрушечный. Очень домашне-московский. С колоннами чуть пузатыми, с береткой портика. И барельеф из греческой жизни. До половины снизу покрытый серой пылью. Полуголые мужики отдавали, преклонив колени, свои мечи кому-то. Странно, но эта сцена почему-то явно напоминала сегодняшнюю пьянку. Голых мужиков у нас пока не видать, мечей со шлемами тоже. Но композиция… Ну и бред.