Владимир Казаков - Воскрешение на Патриарших

Рядом с ним, поставив ногу на высокий бордюр станции, отвлеченно болтал по телефону среднего роста чуть полноватый человек с дорогим коричневым портфелем через плечо. Игорь сразу узнал Олега. Они дружили раньше. Только последние лет пятнадцать не встречались. Пути их разошлись, но они не ссорились. Просто существовали параллельно.

– Здорово-корова! – Олег уже влезал в машину. – Я не спросил вчера, ты где этот роман взял.

– Здорово. А хоть бы и спросил. Я ж ничего не помню. Вообще. Только сегодня узнал от Костика, что с тобой разговаривал и стрелку забил. С романом длинная история. Принесли. Понравилось?

– Мощно жрешь. Да, понравилось. Забавная. Как в том времени побывал. Виталика-монтировщика прекрасно помню! И Ленку!

– И я помню. Кто это написал, не представляешь?

– Нет, не знаю. Я давно из нашей той компании никого не видел. А ты?

– Поумирали многие. Носовский из окна вышел. Помнишь его?

– Господи, помилуй! – Костя перекрестился. – А что с ним было? Наркота?

– Да. Героин. И пьянка тоже. Но это не он написал.

– Андрюха выкинулся? – Олег странно сжался. – Мы же с ним в Африке служили после института. Мощный мужик. Был. Ни одной писятины не пропускал. На бабах просто свихнулся. Но и девки его любили. За его сальную физию и толстый хрен, прости Господи. Он в Анголе и с наркотиками связался только потому, что была такая телега, мол, под наркотой долго не кончаешь. Хотелось крутым быть. У меня остатков мозгов хватило, чтобы не сесть вместе с ним на это дело…

Олег достал фляжку с вискарем, глотнул, протянул Игорю.

– Помянем.

Игорь отхлебнул.

– Славно мы с ним по бабам походили… – Олег смотрел отвлеченно в окно автомобиля. – Лет семь его не видел. Помню, он четко говорил: после двадцати семи бабу уже нужно сдавать в клинику, на опыты. От нее толку уже никакого. Любил малолеток, просто жуть. Однажды позвонил и рассказывает в ужасе, мол, у него есть девка семнадцать лет, так она ему намедни заявила, что по Москве работает бригада отморозков, которая ловит таких козлов сорокалетних, падких на молоденьких, и мочит. Он реально испуганный звонил. Красиво его соска развела. Я его успокаивал, хотя и ржал, как лошадь. А он – нет, пора, видимо, успокаиваться, на двадцатилетних старух переходить. И он всерьез это говорил, без шуток.

– Мне говорили, потом он женился, ребенок… – Игорь удивленно слушал приятеля.

– Кто? Нос?! – заржал Олег. – Еще скажи, любовь была!

– Ну не знаю.

– Не смеши. У Андрея никакой любви не могло быть в природе. Залетела какая-то очередная дура, и все. Он очень расчетлив и конкретен был. Если и правда женился, в чем я очень сомневаюсь, то какой-то интерес был, квартира или еще что-то по делам его. Я с ним разошелся, да, лет шесть, семь, а так мы общались плотно. По женскому вопросу.

– Живут же люди…

– Да уж, не то что ты, Гарик, одномандатник!

– В смысле?

– Ну однолюб. Давайте хоть в сторону отъедем. Торчим здесь…

– Скорее, я недолюб. Хотя, в принципе, одно и то же.

– Куда поедем? – взялся за руль Костик.

– Ну… Хоть туда. – Олег мотнул рукой. – За угол. За «Чайку». На «Альбатрос» бывший… Хотя там поворота нет. Тогда кружок сделаем, через Садовое и Кропоткинскую, а там по Мансуровскому, пересечем Метростроевскую, в смысле, Остоженку, и по Коробейникову, на набережную. И вывернем к «Альбатросу». По местам боевой славы, мягко выражаясь. Да и в писанине твоей все это описано.

Машина, плавно развернувшись, пошла на Садовое кольцо. Олег продолжал отхлебывать из фляжки довольно активно.

– Не слишком резво вы начали? – с подозрением смотрел в сторону Олега Костик.

– Ребята, не ссать. У меня много. Хватит на всех. – Олег дернул грустно тюмкнувшую сумку. – Вот, послушай, Гарик, основная причина твоего одномандатства, ну или недолюбия, как желаешь, в том, что ты слишком серьезно относишься к бабам. Они много проще устроены, чем тебе кажется. И если на то пошло, не реагируют на людей, которые их слишком уж уперто и с пиететом воспринимают. Вот ты мне вчера рассказывал, что так и остался один, любишь какую-то дуру, ноешь, соплишься. А ведь я помню, что и в молодости, в инязе, у тебя была такая же петрушка. Как ее звали, Кость, на нашем курсе? Эффектная такая девка? Имя еще необычное такое…

– Инга?

– Точно. Пока ты, Гарик, пускал слюни, ее трахнуло пол-института. С большим ее согласием на это дело. И что?!

– Вот и я хотел спросить: и что? Да, любил ее, не вышло. Бывает.

– Малахольный ты был и остался. Как и герой в этой повестушке, претенциозно названной романом.