Олег Рой - Верь в меня

Раздался звонок мобильника. Он взглянул на дисплей – Маргарита. Вот только ее не хватало. На миг амстердамское видение вновь возникло у Дениса перед глазами, но он усилием воли отогнал воспоминание. А вот начальника он бы повидал с удовольствием… Есть что ему сказать!

Вишняков поехал прямиком в издательство и снова попытался «подкатить» к Валентину Валентинычу с синопсисом «нового видения темы». Отповедь главреда его на этот раз изумила:

– Постарайся посмотреть на ситуацию и еще вот в таком аспекте. Если подобное произведение увидит свет, это будет… ну не то чтобы скандалом, а… достаточно вызывающе. В современном обществе, где религия все больше укореняется в умах людей, делать дьявола главным героем романа, да еще и положительным, просто не вполне разумно. Вразрез с политикой, если хочешь. Ну зачем тебе на рожон лезть, а?

Неожиданно Вишняков разозлился. На редактора, на весь свет. Знал бы Валентиныч, что такое – «лезть на рожон»! Он полез, когда напросился пощекотать себе нервы в Вальпургиеву ночь. И все, что случилось потом, было исключительно на его, Денисовой, совести. Даже рассказать об этом, чтобы совесть свою хоть как-то разгрузить, было совершенно невозможно. И кому? Мирославе? Мишке? Соседке Анне Мироновне? Чтобы потом на всех парах в психиатрическую клинику?! И ведь сдадут, и Мишка, и даже Мирослава – для его же блага, конечно.

Нет, роман долженувидеть свет хотя бы поэтому. Чтобы искоренить, выжечь это превратное понимание добра, с которым близкие упекут Дениса в психушку, если он поделится с ними своими переживаниями, да что там переживаниями! Люди хотят добра ближнему, и ради этого посылают его на принудительное лечение – вот те ягодки, которые вырастают на скрюченном дереве их убогой морали. Морали, которую им проповедуют довольные собой попы в золоченых капищах довольного собой Бога. Вишняков отчетливо помнил, какими глазами, полными надежды, смотрела на икону Мирослава в храме до посещения клиники и кто в итоге помог им на самом деле. Эти мысли постепенно начали ожесточать его сердце.

Религия укореняется в умах людей?! В умах людей должна укореняться ответственность за свои поступки! За жизнь, в конце концов. И простая, как палец, идея, что отвечать надо только за себя, а не присматривать друг за другом, оправдывая любовью желание распоряжаться чужой жизнью.

– Ты мне сможешь подкинуть небольшой аванс? – уже не пряча глаза, попросил Денис, когда через несколько дней «друг» явился его проведать. – Хочу сделать Мирославе сюрприз. Смотреть жутко на этот беспорядок, в котором мы живем. Планирую сделать хотя бы скромный ремонт…

– О-о, милый, в тебе просыпается муж-домостроевец, – уважительно заметил сатана. – А что же ты так не ценишь свою семью? «Скромный ремонт». Или это ты свой труд так не ценишь? Не переживай, я дам тебе такую сумму, что на нее ты сможешь заказать не просто ремонт, а вызвать дизайнеров, чтобы они перекроили вашу квартиру по самым креативным современным образцам. И брось эти нищенские замашки, скромничать брось! Думаешь, я не понимаю, что тебя сдерживает? Тебя беспокоит источник, из которого ты черпаешь свое благосостояние. Для разнообразия, я на тебя за это даже не сержусь – ты проделал большой путь. Потому поспешу тебя успокоить – рассматривай это как чистой воды коммерцию, о’кей? В конце концов, я тебя буквально заставляю на себя работать, а любой труд должен быть оплачен, и оплачен достойно.

«А ведь и в самом деле», – подумал Вишняков и взялся за дело.

Он ютился в кухне, пока в комнатах орудовали художники и отделочники всех мастей, переворачивая все вверх дном, перекраивая их квартирку, как перелицовывают старую одежду. Потом Денис перебрался в комнаты, а ремонт шел уже на кухне. Пахло краской и клеем. Пахло новой жизнью. Вишняков бродил по их свежеотделанной квартире и не мог нарадоваться. Наконец их жилье походило на человеческое!

Его мысли тем не менее занимал роман, или, вернее говоря, те изменения в его мировоззрении, которые были им вызваны. Он нашел себе нового врага – религию. Именно в ней, по мнению Вишнякова, крылось все зло. Религия сковывала свободу, в том числе и прежде всего свободу творчества, свободу самовыражения, разве нет? Взять его роман. Как там сказал Валентиныч? Религия укореняется в умах… И поэтому его роман отказываются печатать?Потому что Денис имеет наглость взглянуть на мир незашоренным взглядом, без оглядки на фантазии унылых аскетов, даже самих себя державших в черном теле и мечтавших, «чтобы все были такими, как они» – без привязанностей, без страстей, без того безбашенного веселия, с которым Дениса познакомил его друг.