Олег Рой - Верь в меня

…Он задыхался. Что-то немилосердно царапало шею, в виски изнутри колотился тяжелый молот. Голова раскалывалась.

Царапает шею?! Это опять петля, его извечный кошмар?..

Вишняков застонал и попытался разлепить глаза.

– Очнулся, – услышал он шепот жены.

– Ну и слава тебе господи, – тихо ответил голос Марии… здесь Мария?!

А где он сам?! Обрывки памяти услужливо подсовывали ему фантастические картины вчерашних безумств в «Джуманджи». Режиссеры, актеры, журналисты, какие-то проекты, знакомые и незнакомые фамилия, лица… Бред какой-то. И стыд невыносимый. И что там за удавка, наконец, на его шее?!

Он снова застонал и попытался стащить с шеи душащую его петлю.

– Подожди, я помогу, – сказала Мирослава.

Ее нежные теплые пальцы освободили его наконец от того, что стискивало горло. Это был обыкновенный галстук – правда, почему-то незнакомый и довольно странного вида.

– Что это? – хрипло спросил Денис, с трудом фокусируя взгляд на странной полоске ткани с рисунком, напоминающим кожу змеи.

– Это просто галстук, – тихо сказала Мария. – Вязаный. Они были в моде в шестидесятые, потом в восьмидесятые…

«Интересно, откуда она это знает?» – мелькнуло в голове у Вишнякова.

– У нас предмет был, материальная культура, – улыбнулась художница, словно отвечая на его мысленный вопрос. – А у меня память хорошая. Да и в модельном агентстве я работала, было дело… Сейчас эти галстуки снова стали носить… Наверное, тебе его подарили в «Джуманджи».

– Я вчера пыталась с тебя его снять, – переглянувшись с подругой, сказала Мирослава и протянула Денису стакан шипучки. – Но ты вцепился в него, как утопающий в спасательный круг…

Этот похмелин Вишняков частенько пил сам, но было невыносимо стыдно принимать его из рук жены. Еще более дикими стали бы оправдания, и он просто молча взял стакан. Какие-то обрывки воспоминаний плясали перед глазами, одно фантастичнее другого, но он уже совершенно не мог предположить, что является правдой, а что пьяным бредом. Не у Марии же спрашивать… К примеру, он обнаружил, что лежит в кровати одетый. Хорошо, что без обуви…

– Я сварила солянку. Вот ее тебе точно немедленно нужно съесть, так хоть голова болеть не будет. Ну, или будет, но меньше, – сказала Мирослава, и женщины снова переглянулись.

«Мужик накуролесил, женщины разгребают», – опять пронеслась банальная мысль в похмельной голове писателя, когда Мирослава с Марией в четыре руки быстро накрыли маленький сервировочный столик рядом с кроватью.

– Тебе Липович звонил полчаса назад, – сказала Мирослава, пока муж трясущейся рукой вливал в себя спасительную солянку, в меру горячую, в меру острую, в меру кисло-сладкую… потрясающую. – Хотел встретиться сегодня, но потом понял, что лучше тебя пока оставить в покое.

– То есть он был на самом деле? – поневоле вырвалось у Дениса.

– А на самом деле только он и был, – ответила жена и посмотрела на Марию: – Пожалуйста, скажи ему все. Ну, то есть то, что не успела сказать… и пока не говори о… Я пойду. Но я вернусь скоро.

Ему показалось, что Мирослава вот-вот заплачет. Процокали легкие каблучки, и закрылась входная дверь.

– Я ничего не понимаю, – пожаловался Денис. – Я, конечно, вчера напился и наверняка буянил… но… А про что мне нельзя говорить?

– Подожди, – мягко, но серьезно остановила его Мария. – То, что ты вчера перебрал лишнего, отношения к делу не имеет… ну, или почти не имеет. Мне надо тебе сказать кое-что. То, что тебе должна была сказать не я, а… Ты просто послушай. И – да, считай, что мы пользуемся тем, что ты вот в таком болезненном состоянии. Просто сейчас ты наиболее открыт как для плохих, так и для хороших вестей.

– Кошмар какой-то, – прошептал Денис, закрывая глаза и откидываясь на подушку. Он действительно чувствовал себя открытыми воротами для любой информации, словно чистым листом, годным для любого текста.

– Да, это кошмар, – все так же серьезно согласилась Мария. – Думаю, то, что я скажу, не будет для тебя особенным шоком, но сейчас все зависит именно от тебя. И да, Мира полностью в курсе. А теперь сама информация. Липович готов вложить деньги в любой тираж и в любую пиар-кампанию твоего романа, Денис, но ему абсолютно все равно, каков будет финал. И в этом спасение. Он напечатает любуютвою книгу, так сказать, с широко закрытыми глазами. Давить не будет. Давить будет… не он. Но спасти всех можешь только ты.

– Ты… о чем? – разлепив один глаз, еле слышно выдавил Вишняков, и тут какая-то часть пазла стала на место. Что-то из услышанного еще вчера. – И ты… кто ты?!