Денис Горелов - Игра в пустяки, или «Золото Маккены» и еще 97 советских фильмов иностранного проката

Три года чилийского народовластия стали академическим учебником, как не делаются революции (сказано: в белых перчатках). Перемена форм собственности всегда подразумевает наличие жесткого, способного подавить любое сопротивление, местами свирепого государства. Залогом успеха радикальных реформ служит абсолютная – вплоть до стопроцентной смены командного состава – лояльность армии. Национализация требует результативной спецслужбы; ВЧК – азы, а не перегибы. А иначе нечего и впрягаться.

Прекраснодушный Альенде пошел другим путем. Он распорядился выдавать каждому ребенку по литру молока в день. Он национализировал становую для экономики меднорудную промышленность без гарантий сбыта и сиюминутных поступлений в бюджет. Он мягко, но твердо отклонил предложение советской стороны прислать пару дюжин испаноязычных офицеров госбезопасности. Он допустил прямые контакты оппозиции с американским посольством, финансировавшим саботаж. Он допустил паралич снабжения, идя на поводу у стачкома транспортников и торговцев. Он допустил сосуществование двух вооруженных сил – армии и рабоче-студенческой милиции на манер нашей Красной Гвардии. Он пережил убийство лояльного, но раздражавшего оппозицию главкома Шнейдера. Он послушно сместил второго лояльного, но раздражавшего оппозицию главкома Пратса. Фамилия третьего главкома была Пиночет. Альенде был безответственным прожектером, повинным в смерти тысяч своих сторонников в не меньшей степени, чем истребившая их хунта.

Именно поэтому он и стал иконой безответственных европейских левых, любящих революцию и молоко, но презирающих ВЧК и насилие. Никого из них не заинтересовало, почему мятеж так единодушно поддержала вся армия, все водители грузовиков и все СМИ, долдонившие про дождь в Сантьяго. Никому не пришло в голову, что в Сантьяго под началом Альенде был не дождь, а невыносимая затяжная анархия. Народному единству они с легким сердцем присвоили национальный флаг Чили – по их логике, Пиночету следовало выступить под черным знаменем с черепом и костями. Фильм получился глупый, митинговый и очень-очень длинный – чем поставил советский прокат в кромешный тупик. Разбить его по традиции на две серии не было никакой возможности: две серии «венсеремосов», гвоздик и Пабло Неруд в здравом уме не вытерпел бы ни один советский зритель. Пускать в полном объеме все 120 минут – компрометировать трагедию. Выход нашли быстро: из 120-минутного фильма было отрезано 40 (сорок!) минут экранного времени. Он потерял в связности, которой во фресочной картине и так было немного, – зато обрел в лаконизме. От всего сюжета остались в памяти одни форменные яичного цвета водолазки мятежников, красиво надеваемые под мундир. Ну и, конечно, танк, давящий малолитражку. Танк завсегда вставляет.

P.S. Обнародование оригинал-версии показало, в какой степени шероховатые подробности мешают ортодоксальному трагическому канону. Из фильма были изъяты:

лозунги «Чили без Альенде!»;

восторги мидл-класса по поводу бомбежки дворца с самбой, шампанским и криками «Марксистам конец!»;

черная метка – лоскут со словом «Джакарта» (намек на дикую бойню красных в Индонезии-65, о которой наши вспоминать не любили, т. к. не предвидели и не вмешались);

жалобы на нехватку мяса (нехватки мяса у нас с начала народовластия – что не повод свергать правительство народного единства);

имя продюсера Жака Шаррье, первого мужа Брижит Бардо и ее партнера по «Бабетте» (несолидно);

реплики «Марксисты должны уйти, а если сами не уберутся – нужно убить», «С прихода к власти красные натравливают одних чилийцев на других чилийцев», «Трудности социализма, мастерски отредактированные для нужд интеллигенции Парижа»;

шуточки, превращающие тризну в балаган: – Опять Альенде, почему б тебе не жениться на нем? – Он говорит, я некрасивый. – Ну и дурак.

Так по мелочи сорок минут купюр и набежало.

Франция, 1976, в СССР – 1978. Les grands moyens. Реж. Юбер Корнфилд. В ролях: Элен Дьёдонне, Иветт Мореш, Андреа де Бомонт. Прокатные данные отсутствуют.

Ясным ниццеанским полднем пятеро братьев Консегюд истребляют из засады семью полицейского инспектора, подстрелившего при задержании их отца. Вздымая столб брызг, валится в дачный бассейн тело обидчика, реют развешанные распашонки над трупом жены, роняет крикетный шар дедушка. В живых, схоронившись под корягой, остаются бабка да внучки. Теперь дело чести вредной корсиканской старушки с подругами – срубить родовое древо Консегюдов под самый корешок. «Хорошими делами прославиться нельзя», – пела в оны годы старуха по кличке Шапокляк – и ведь как была права.