Валерий Лаврусь - Очень Крайний Север

— А какой у вас? — старший даже кружку поставил на ящик. Юрка вздохнул… Выпили и закусили…

— «Каскад»! Показывал-показывал, а сёдня перестал. Вон пацанам смотреть нечего, — ткнула за спину которая пониже.

— Ладно, сейчас перекусим… и придём.

— А чё вы тут в темноте-то, ага? И тушёнка небось холодная. Пойдёмте к нам, чё ли… У нас плитка. Чаем напоим.

— Пошли, брательник?

— Пошли… — Юрка допил водку и стал собирать со «стола».

Комната, в которой жили барышни (а на свету они оказались молодыми женщинами лет двадцати пяти-двадцати семи), была не намного больше Колькиной. Но ютились в ней, как Юрка понял, вчетвером: Надежда, та которая выше, с пятилетним сыном Ильёй и Рая с сыном Колькой шести лет. Захламлена комната была сверх всякой меры: стульями, столами, шкафами, кроватями. Кое-где на них виднелись написанные от руки краской инвентарные номера, как любят делать в общежитиях и больницах — казённая вся мебель. Кажется, единственными личными вещами числились плитка и телевизор, который и правда не работал.

Надежда, не умолкая ни на секунду, начала чистить картошку, было решено приготовить её с тушёнкой. На всех. Оказалось, они не ужинали, и из еды у них только та самая картошка. Юрка принёс ещё пару банок тушёнки и командировался в магазин — купить что-нибудь к столу, а заодно ещё водки. Славка тем временем с головой влез в телевизор.

Водку Юрка купил тюменскую, к столу взял колбасы, кабачковой икры, хлеба, а ребятишкам — конфет и печенья. Когда он вернулся, компания была уже на взводе, но телевизор работал. Славка в лицах и голосах рассказывал, как накормили братьев солянкой на Полярном Урале… Так накормили, что потом сутки с горшка не слезали. Девчонки ржали и катались по кроватям. «Что характерно, — раздражённо подумал Юрка, — тогда так смешно не было».

— И собака, чё ли? — задыхалась от смеха Рая.

— И собака! — добил их Славка.

— Уф… — еле отдышалась Надя. — Юр, нам тут…

— Я понял… — снимая сапоги, кивнул Юрка. — Про Полярный Урал? Пацаны-то уже ели? Я конфет с печеньем принёс.

— Конфеты! Конфеты! — заегозили Колька с Ильёй.

— Так! — отрезала Рая. — Сначала картошку, потом конфеты! Мы сначала их покормим, ага? — она виновато смотрела на Серовых.

— Кормите, конечно… — кивнул Славка, и братья ушли покурить.

— Жалко девок… — подкуривая, начал свою обычную песню старший, он всегда всех жалел: брошенных кошек, собак, детей, женщин. Мог бы — всех бы накормил, напоил, приручил, усыновил и женился. — Жалко. Дурочки они…

— Чё тебе жалко-то? — Юрка уже стал разговаривать с тюменским акцентом. — Жрать, что ли, у них нечего? У нас у самих год назад жрать было нечего… Забыл?

— Да не, не забыл. Нет у них будущего…

— А, ну да! У нас с тобой в будущем сплошная радуга и салюты… А заодно — у всей страны… На известную букву у нас у всех в будущем!

— Именно, что на букву! Мужики у них сидят. Как я понял, по одному делу. Сидят уже четыре года! И ещё столько же сидеть. А родители… — Славка кивнул в сторону двери, — у обеих где-то в деревне. Надька работает санитаркой — в больнице, что ли. А Райку давно уволили по сокращению, она вроде продавщицей была. Раньше жили в разных комнатах, теперь съехались. Одна работает, другая с детьми сидит. Садиков-то бесплатных нет! Вот теперь мечтают: когда их охламоны в школу пойдут — тогда полегчает. Райка на работу устроится. А то прям…

— Слава-Слава! — Юрка жестом остановил брата. — Ты будто первый раз такую историю слышишь и видишь!

— Не первый, Юр! Не первый! Но… — у Славки задёргался глаз. — Но сейчас у них… Понимаешь… Жрать нечего! Понимаешь, Юр? Не как у нас, год назад. А совсем! Понимаешь? Это картошка — последняя… и денег нет! А пацаны голодные… Банку тушёнки у нас уже слопали…

— Ну да… Ты им ещё всю нашу тушёнку скорми, жалельщик хренов! — Юрка сделал ещё несколько затяжек, затушил сигарету и сунул в банку. — Ладно, пошли ужинать. Наверное, детей они уже покормили. Ты мне хоть нальёшь, «чё ли»? А то я бегаю, а вы ту бутылку-то уже уговорили…

— Уговорили-уговорили… Пошли, налью.

Они дружно сидели часов до одиннадцати, пока не припёрся какой-то мужик и не начал качать права. Братья хотели ему дать в глаз, но выяснилось, что это родной брат Раи, просто он распереживался о сестре. Зашёл, а тут бичи какие-то — Серовы же в полевой форме — сидят, водку квасят. И ему налили из Надиных спиртовых запасов — водку допили.

Когда братья уходили к Колганову, им выдали два детских матраса и пару убитых подушек. Мальчишки крутились возле Славки, а тот всё пытался их поймать и прижать к себе.