Валерий Лаврусь - Очень Крайний Север

В третьей декаде дожди на время прекратились, и жизнь вроде опять стала налаживаться. И дни становились короче — что тоже не могло не радовать.

А потом и вовсе случилось знаменательное и радостное событие. Грузчики проштрафились! К тому времени они совсем обнаглели, стали заносчивыми с бригадирами, грубили офицерам. Но тут в один из вечеров трое грузчиков напились. Откуда они взяли водку — неизвестно, но офицеры с дежурными бригадирами их застукали при обходе: в лесу, возле костра и уже пьяных. На следующий день у парней наконец-то закончилась «картошка», а вместе с ней первый курс и институт — документы на отчисление готовились «на раз-два», а третий факультет был отлучён от разгрузочно-погрузочных работ.

Судьба какого-то там третьего факультета мало всех волновала — главное, теперь парни «пятого» стали грузчиками! Перевод делали по желанию: можно было остаться в сборщиках, по-прежнему собирая картошку кверху жопой — некоторые и остались, но многие решили себя попробовать. Хотелось глотнуть воздуха свободы, разъезжать на бортовых ЗИЛах, запросто покупать в посёлке сигареты с карамельками. И, как оказалось, привилегии на этом не заканчивались. Обычные сборщики мылись в бане два раза в неделю, двадцать человек по двадцать минут. Грузчики могли мыться каждый вечер и практически неограниченное время. И кормили грузчиков лучше, по утрам давали масло и варёные яйца, а вечером позволялось пить сколько угодно чая. Баня и чай — что могло быть лучше?

Но не бывает лёгкой работы на селе. Таскать и забрасывать в бортовую машину мешки по пять-шесть вёдер даже вдвоём тяжело. Мешков-то за день набирался не один десяток. А они были обычными мальчишками по 17—18 лет. Хотя, нет — не обычными. Они были советскими мальчишками! Советскими — ключевое слово.

Их разбили на четыре бригады. Первую, в которую попали самые здоровые парни (а двое из них — Федька Лузгин и Алик Румер — были «за метр девяносто»), называли Большой бригадой. Экс-грузчики в отместку готовили теперь не только «смерть грузчикам», но и «смерть Большой бригаде» — мешки по десять-двенадцать вёдер (и такие бывают). Я ведь уже говорил о сладости мести?

Четвёртую бригаду, в которую попал Юрка, как самую дохлую, отправили на овощехранилище — под разгрузку. Там было полегче. А после трёх дней они вовсе приноровились и освоились, разделили бригаду на пары: одни в кузове машины выгружали мешки, другие оттаскивали, третьи высыпали картошку — так, чтобы хранилище заполнялось равномерно. Через полчаса менялись. Вполне терпимо.

Раз к их бригадиру — недавнему дембелю Роберту Валиахметову — подошёл водитель, подкурил от сигареты Роберта и потихоньку, оглядываясь по сторонам, попросил оставить в кузове шесть мешков картошки.

Такие предложения — «оставить» или «помочь набрать» — звучали часто. Поначалу никто не возражал. И сами парни, особенно которые жили в общежитии, тоже набрали по полному рюкзаку картошки, готовясь к голодной студенческой жизни. Но в один день администрация устроила обыск и вытряхнула все рюкзаки. Под страхом отчисления картошку в бараки проносить запретили.

«Хорошо, — сказала абитура, — не приносить так не приносить». Но теперь, если кто-то из администрации просил «помочь набрать» пару-тройку мешков картошки, — а однажды приехали комсомольские начальники с инспекцией — картошка набиралась так. Вниз шло ведро крупной, следом забрасывались две-три размозжённые картофелины, вдогонку сыпалась пара вёдер мелочи, сверху — опять крупная. О как! Красота!

Как могли просящие доверять ребятам готовить мешки с картошкой для себя… после того шмона? Что это? Человеческая глупость? Самоуверенность? Наверное, и глупость, и самоуверенность — качества, присущие идеологическим руководителям того времени (впрочем, и сегодняшним тоже).

Водитель попросил пацанов оставить всего шесть мешков и, в отличие от халявной администрации, обещал за это пару бутылок водки — мерило всех ценностей в России. Вот откуда грузчики третьего факультета достали водку! От водки пацаны отказались, но не отказались оставить картошку. Они только попросили водителя привезти свои мешки — те были подотчётные. А вместо водки… колбасы! Так водитель и сделал, привёз мешки и палку любительской (где он её достал?), а к ней присовокупил пять рублей.

В тот день на обед парни не поехали, сказали, что много работы. А сами запекли ведро картошки (когда трудишься на сборе, быстро обучаешься искусству запекания прямо в ведре — и ведь вкусная получалась!), купили хлеба, трёхлитровую банку молока, сели и налопались от пуза. Отвели душу…