Наталья Богатырёва - Из породы огненных псов

Гости пожаловали в назначенный срок, обстоятельно осмотрели квартирку, посюсюкали в меру со щенком, после чего пришло время звать их к столу. Отправив всю компанию в ванну мыть руки, хозяйка быстро достала из холодильника и расставила на столе угощение.

— Ну, давайте теперь перекусим, чем Бог послал — пригласила она родственников, подавая им в ванную чистые полотенца. Чиновничья шишка, а вслед за ней племянница с дочкой, прошли в комнату и чинно расселись за столом, а Тамара Ивановна замешкалась на кухне и присоединилась к честной кампании последней. Поставив на стол запотевшую бутылку с водкой, она уже собиралась дать команду наваливаться на закуски, но вместо этого, бледнея, присела на стул: блюда, где ещё три минуты назад громоздились яства, были пусты. Они сверкали девственной чистотой!

Это, без сомнения, была Жулькина работа. О присутствии-то собаки она совсем забыла в суматохе приёма! Пока честная компания размывалась под присмотром хозяйки, щенок проник в комнату и…

Тамара Ивановна, быстро овладев собой, начала исправлять ситуацию. Она заойкала, замахала руками и залепетала что-то про склероз, из-за которого забыла-де положить угощение. Подхватив облизанную Жулькой посуду, помчалась на кухню, выгребла из сусеков все имеющиеся остатки и заначки, быстренько накидав их по рабоче-крестьянски на сполоснутые блюда. Пир был спасён. Племянницыно семейство уплетало всё за милую душу, нахваливая особый шарм такого простого сельского стола и хозяйственность тёти Томы. Сама же хозяйка, пригубив рюмочку, снявшую стресс первых минут, то и дело хихикала про себя, а иногда и вслух, и грозила исподтишка кулаком Жульке, выглядывавшей из-за двери.

Разбор содеянного состоялся позже, по уходу довольных и сытых гостей — как требуется в таких случаях, через Жулькину попу. Проводив визитёров, которые и впрямь не поняли всей драматичности начала обеда, Тамара Ивановна не спеша сходила на улицу, выломала добрый прут и с маху нахлестала им подростка прямо возле места пиршества, приговаривая: «Не таскай чужое, не бери со стола!»

Считается, что животные воспринимают наказание только в течение нескольких минут после совершённого преступления. Вечером лупить или закрывать в ванной животное, согрешившее утром или днём, совершенно бесполезно — оно-де уже и не помнит ничего. Я лично в этом глубоко сомневаюсь. На опыте содержания моих питомцев, в том числе и тебя, дружок, я убедился, что собаки и кошки, в особенности взрослые и хорошо воспитанные, прекрасно знают, «чьё мясо съели» — в прямом и переносном смысле. Знают и даже ждут со страхом оценки своих действий: а что, мол, хозяин, скажешь ты на обчищенную тарелку или кучку в углу? Эти наши любимые твари столь умны, что ничего не делают просто так, даже в нежном возрасте. И чаще всего нештатная ситуация возникает, когда они хотят нам что-то сообщить или проверить свои умозаключения. Кусок, стащенный с хозяйского стола, означает иногда не сигнал голода и не тривиальную кражу, но опробование способа самоутверждения: вдруг эта кража есть правильный ход, который будет принят старшими и может использоваться впредь?

Жулька даже спустя несколько часов после совершённой проделки прекрасно поняла, за что именно охаживает прут её упитанные бока. И было ей не только по-настоящему больно, но и обидно. А так как она принадлежала к породе собак супер-самостоятельных и гордых, то тут же решила, что никогда больше не допустит, чтобы её так унижали из-за какой-то колбасы и селёдки, которые, честно сказать, и не очень-то пришлись ей по вкусу.

К столу Жулька действительно больше не приближалась. Но окончательно зариться на недозволенное её отучил другой эпизод. В больнице, где работала Тамара Ивановна, народ даже во времена экономической стабильности жил прямо сказать небогато. Врачи и медсёстры не могли похвастать высоким достатком, а потому не упускали случая поправить своё материальное положение. И вот перед Новым годом такой случай представился. Когда-то через одну из своих приятельниц тётя Тома свела знакомство с ветеринаром пригородного совхоза — тем самым, который, сделавшись фермером, стал поставщиком обрези к Жулькиному столу. Совхоз ещё держался на плаву, и даже шла торговля мясом собственного производства. Вот тётя Тома и договорилась с фермером, чтобы перед праздником для работников их больницы продали мясо почти по себестоимости.

Всё выходило прекрасно и дёшево, но мясо привезли к ней на дом — в виде половины бычьей туши, крепко мёрзлой. Полутуше для рубки требовалась оттайка. Кое-как с помощью двух мужиков закорячив будущие котлеты и бифштексы в собственную ванну, тётя Тома вскоре поняла, что придётся решать ещё одну проблему — Жулькиной ненасытности. Собачонка будто с ума сошла. Она стала бросаться на мясо, словно была не многовековым другом человека, привыкшим к объедкам да ополоскам, а диким львом африканским. Щенок, у которого ещё не поменялись зубы, стал почти неуправляемым, норовил вырвать любой доступный кусок и нешуточно огрызался на хозяйку, отгонявшую его от больничного добра. Оно и понятно: по большому-то счету настоящего мяса Жулька не видала никогда, а её натуру хищника никакое околочеловеческое бытие изменить было не в силах.