Сергей Шустов - Бах

Иоганн Людвиг Кребс из Буттштедта (1713—1780) — Цвикау и Альтенбург;

Иоганн Готфрид Мютель из Мёльна (1728—1788) — Рига ; ученик — Иоганн Готфрид Вильгель Пальшау (1741? — 1815?), с 1777 — Петербург;

Кристоф Нихельман из Тройенбритцена (1717—1762) — Берлин ;

Иоганн Шнайдер (1702—1788) — Лейпциг;

Иоганн Мартин Шубарт из Гераберга (1690—1721) — Веймар ;

Георг Генрих Людвиг Шваненбергер (? — 1774) — Вольфенбюттель ;

Иоганн Каспар Фоглер из Арнштадта (1696—1763) — Веймар ;

Иоганн Георг Фойгт (1728—1765) — Ансбах ;

Фридрих Готлиб Вильде из Лейпцига (1700—1762) — Петербург .

Какие выводы можно сделать, глядя на этот список?

Непосредственно с великим Бахом общалось очень много «талантливой молодежи» (как бы сейчас сказали). Без всякого сомнения, все эти «подмастерья» испытали мощное влияние гения и сами впоследствие стали Мастерами, вобрав в себя счастливые «плоды просвещения».

Названные ученики имели, в свою очередь, своих учеников (некоторые из них указаны в том же списке). Эта «вторая волна», без сомнения, также знала имя великого Мастера и явно была знакома с его музыкой. Поскольку трудно представить, что ученики «первой волны» не использовали имя и уж тем более музыку своегоУчителя в хотя бы педагогических целях.

Музыка Баха и его имя непосредственно или «опосредовано» через этих посвященных людей попадают в географически довольно обширный регион, добираясь, как видим, даже до России и Дании. Таким образом, это — первый очаг, где тлевшая память о Мастере не позволила полностью угаснуть огню…

Поскольку подавляющее большинство названных учеников становились штатными органистами в кирхах немецких городов и городков, то и тамошние обитатели, простые бюргеры, «широкие слои народа» постоянно слышали баховскую музыку (или обработанные этими исполнителями «отзвуки» ее). Вряд ли без нее обходилась хоть одна значимая служба.

В учебниках и пособиях по музыке (ее истории, особенностям исполнения на различных инструментах, контрапункту и пр.) приводятся многочисленные примеры из творений Баха. Это, прежде всего, трактаты «Die Kunst des reinen Satzes» И.Ф.Кирнбергера, «Abhandlung von der Fuge» Ф.В.Марпурга, «Gründliche Anweisung zur Komposition» И.Г.Альбрехтсбергера.

Теперь — о печальном. Увы, за это время (примерно полвека после смерти Мастера!) не было издано ни одного его творения! Единственным исключением стали уже упоминаемые органные хоралы (совместными усилиями сына К. Ф. Э. Баха, ученика И. Кирнбергера и издателя Брейткопфа).

Влияние Баха через учеников, опять же — увы!, не затрагивает ни Италию, ни Францию, ни Англию. То есть — налицо некая географическая изоляция, усугубившаяся впоследствии еще и тем, что там, в указанных странах и при жизни Мастера его знали только единицы. Таким образом, там, по-видимому, Бах действительно рождался заново. Спустя уже многие годы после смерти.

И романтическая, и правдоборческая позиции сходятся во мнении, что за пределами Германии (и, даже, точнее — центральной Германии) Бах был и оставался неизвестен. О нем знали только самые просвещенные представители мира искусств. Так, в Италии поклонником старого кантора мы находим знаменитого падре Мартини (Джованни Баттиста Мартини), теоретика и историка музыки, композитора и капельмейстера, учителя, между прочим, Иоганна Кристиана Баха. Вот его слова: «Полагаю излишним описывать редкостные достоинства г-на Баха, ибо они достаточно хорошо известны и высоко ценимы не только в Германии, но и во всей нашей Италии; скажу лишь, что трудно найти мастера, который превосходил бы его, ибо ныне он по праву может считаться одним из первых в Европе» . Сказаны (точнее, написаны в одном письме) они в 1750 году, в год смерти Баха.

В Австрии, в Вене, большим баховским поклонником оказался также весьма просвещенный человек — барон Готфрид ван Свитен. Тот самый, который «открыл на Баха глаза Моцарту». Он обладал, кроме всего прочего, и большой коллекцией баховских рукописей. Моцарт (цитата из письма отцу): « Каждое воскресенье я хожу к барону ван Свитену; мы играем там исключительно только Генделя и Баха. Сейчас я как раз составляю себе коллекцию из фуг Баха, причем в нее входят произведения как Себастьяна, так и Эммануила и Фридемана» . Кстати, любопытно, что Н. Форкель свою книгу о Бахе (первую в мире, Лейпциг,1802!) посвятил ван Свитену.

А что же Англия? Ведь туда перебрался и завоевал там прочные музыкальные позиции младший сын Баха — Иоганн Кристиан («лондонский» Бах)! Увы, этот отпрыск «вовсе не являлся в искусстве последователем своего отца и не утруждал себя пропагандой его творчества». На берегах «туманного Альбиона» первым бахианцем оказался немец. Что не удивительно. И — органист. Что вполне естественно. Это Август Фридрих Кристоф Коллман, несший функции кантора церкви Св. Якова в Лондоне. Его трактат, посвященный вопросам композиции («An Essay on practical musical Composition», 1799), содержит множество упоминаний Баха, а также примеры из клавирных и органных баховских произведений. Прелюдия и фуга C-Dur из первой части ХТК приведены Коллманом полностью (впервые печатно за пределами Германии!), а в 1812 г. Коллман публикует (и тоже впервые в мире!) подробный теоретический анализ прелюдий и фуг. В опубликованной коллмановской диаграмме (известной у музыкальных англичан как «Солнце Коллмана») нашли место в виде лучей от сердцевины (или лепестков от центра цветка) 30 известных композиторов. В первом круге — 3 имени. Это Йозеф Гайдн, Георг Гендель и Карл Генрих Граун. Во второй круг «лепестков» попали 14 композиторов (среди них Моцарт, К. Ф. Э. Бах и Глюк). В третий — еще 14. Где же Бах, как по Вашему? А вот где: в центре, в тщательно выделенном треугольнике, значится его имя!