Сергей Шустов - Бах

Вторым бахианцем Англии следует назвать Сэмуэля Уэсли. Этот известный в Англии органист и сочинитель музыки уже в 18 лет занимал официальный пост композитора королевской вокальной капеллы в Сент-Джемсе. Уже в 1820 г. Уэсли издал на английском языке написанную Форкелем книгу о Бахе. Всеми силами и везде, где только мог, Уэсли пропагандировал музыку И.С.Баха («Letters referring to the Works of J. S. Bach», написаны в 1808—1809 гг.) в Англии, состоял в переписке с главным британским музыковедом того времени Ч. Берни. Братом его был Чарльз Уэсли, также превосходный органист, исполнявший некоторые произведения Баха в Лондоне. Сам же великий музыковед (я имею в виду Чарльза Бёрни) отзывался, однако, о «старом Бахе» в таком ключе: «Этот поистине великий человек, казалось бы, постоянно искал нечто новое и трудное, не уделяя ни малейшего внимания естественности и легкости» .

Интересно и значимо, что С. Уэсли, по-видимому, впервые столь ярко среди прочих баховедов выделил моральные качества личности Баха. Он всюду подчеркивает «редкое по своей гармоничности сочетание человека и художника», совмещенное в личности Баха, его высочайшие моральные качества — скромность, непубличность, полное отсутствие стремления к славе, уважение к другим одаренным людям, простоту в общении, верность своим идеалам. Чем доказывает все это Уэсли, не очень понятно, но уже вслед за ним на все перечисленное смело указывают и Альберт Швейцер, и Андре Пирро, и Филипп Шпитта. Хотя, уже в «Некрологе» (составленном, напомним К. Ф. Э. Бахом и И.Ф.Агриколой в 1754 г.) мы читаем такие слова:

«О моральном величии его (Баха — прим.) характера пусть скажут те, которые наслаждались его обществом и дружбой и были свидетелями его честности по отношению к богу и ближним».

Наконец, в 1802 году в Лейпциге выходит первая книга о Бахе. Подвиг Форкеля сложно переоценить: ведь он дал импульс к небывалой волне интереса к Баху, своего рода породил «цунами», которая прошлась по всем континентам. Благодаря этой книге многие высокообразованные люди того времени, слышавшие о Бахе лишь вскользь, наконец получают достойный материал к осмыслению. Из забвения встают инстументальные творения Баха. Оркестры и ансамбли Европы начинают «с трепетом и благоговением» разучивать Бранденбургские концерты (название им дал Ф. Шпитта), оркестровые сюиты, сонаты. Органные произведения «выходят» из церквей и начинают звучать на концертных подмостках.

«Музыка Баха — это беседа вечной гармонии с самой собой, она подобна Божественной мысли перед сотворением мира». (И.В.Гёте об органной музыке Баха).

Поворотным моментом, когда становится понятно всем, с чем человечество чуть было не распрощалось навсегда, является… нет, не исполнение Ф. Мендельсоном «Страстей по Матфею». А, все-таки, еще один подвиг. И еще одного человека. Учителя, кстати, упомянутого Мендельсона. Это Карл Фридрих Цельтер. В 1811 году он возвращает из забвения Мессу h-moll и руководит первым ее исполнением (правда, не полным) Хором берлинской Певческой академии. Своим энтузиазмом и любовью к Баху Цельтер заражает не только своего ученика Ф. Мендельсона, но и друга Гёте. Через 18 лет (в 1829 г.) Цельтер совместно с Мендельсоном «ставят на ноги самый колоссальный монумент» Баха — «Страсти по Матфею». И тоже — только частично: слишком непривычно велико творение, слишком сложно и требует невероятных усилий и ресурсов! Интересно, что Цельтера возмущали тексты, точнее их качество, к литургическим произведениям Баха. Ему претило несоотвествие великой музыки «гнуснейшим церковным текстам».

Любопытно, что отношение к Баху как к «классику» складывалось совершенно по-другому, нежели ко многим великим композиторам (уже признанным великими к тому времени — началу XIX века). Исследования немцев Х.-Х. Эггебрехта и К. Кропфингера показали, что ярлык «классическая» полноправно получила музыка Генделя. Но в это же время музыку Баха никто и нигде не упоминал как «классическую»! Было лишь одно исключение, — пишет Л. Кириллина, — «но весьма важное исключение». В предисловии к своей книге о Бахе Н. Форкель называет Баха «первейшим классиком прошлого, а возможно, и будущего».

В представлениях В.А.Моцарта и Л. Бетховена Бах предстает, конечно же, не современником, но представителем старой, уже ушедшей эпохи и, соответственно, «старой» музыки. Но — достойной к изучению. Впрочем, как мы уже знаем, музыка Баха и к Моцарту, и к Бетховену, шла трудно и долго. Всего Баха, конечно же, ни тот, ни другой не ведали.. Хотя и того, что они знали, с лихвой хватило, чтобы признать за Бахом титулы «идеала органиста» и «праотца гармонии» (Бетховен). Известен период творчества Моцарта, когда он пытался подражать стилю Баха, явно находясь под сильным влиянием всего услышанного (хоть и немногого).