Сергей Шустов - Бах

Мне не с кем делиться. Мне некому поведать о своих откровениях. Меня никто заведомо не поймет. Кому я нужен со своим внутренним переживанием Баха? Какой прок от меня обществу? Какой безысходный пессимизм, однако! …Впрочем, это не та трактовка!

Вспомните картину И. Крамского «Христос в пустыне». Веет ли от нее пессимизмом и безысходностью? Может быть, фигура Христа вызывает жалость у нас? Нет! Посреди пустой и выжженой солнцем равнины сидит человек, обращенный в свой внутренний мир. И если этот мир есть, мир, который еще способен даровать нам способность верить и страдать — значит, это уже не беспросветное и тягостное одиночество…

Сила взламывания черствой корки и пыльной патины, так легко затягивающих душу людскую, у баховской музыки настолько велика, что обескураживает, повергает в слезы и заставляет переживать катарсис. Поэтому Баха невозможно слушать много и долго. Он неукротимо заставляет душу трепетать, — а та не может выдержать столько испытаний сразу!

Скольких композиторов, сколько разнообразнейшей музыки — от высокой классики до поп-эстрады — можно и даже следует слушать вдвоем, втроем, большой компанией, с друзьями, вместе с незнакомыми людьми, на больших концертах, подмостках и площадках, посреди неистовствующих толп, в свете прожекторов, меж скоплений народа! Но Баха так слушать невозможно…

Только в одиночестве, распознавая звездные бездны хоралов и фуг, человеку дано рассмотреть в их отражении бездны себя самого.

Пишут иногда еще об одной тайне Баха, которая ушла вслед за старым мастером, оставшись нераскрытой. Это — виола помпоза.

Бах всегда поражал окружающих своим изобретательством: он не только изумительно играл практически на всех музыкальных инструментах своей эпохи (любимыми для него биографы называют кто — орган, кто — флейту, кто — альт), но и прекрасно разбирался в их «внутреннем устройстве». То, что он был чутким знатоком души органа, знают все. Необыкновенное чутье, должно быть, наполовину природное, наполовину приобретенное с опытом, вознесло Баха на пьедестал лучшего ценителя и оценщика строящихся органов. Мастер Зильберман, основатель целой школы немецких органостроителей, почитал за честь услышать слова критики или похвалы в адрес своих «творений» из уст «старика Баха». Ценитель и оценщик — слова, разные по смыслу. Как ценитель, Бах, странствуя по городам и весям Германии, любовался полнокровным звучанием удачных инструментов, улавливая своим феноменальным слухом все богатство звука, какое был способен исторгнуть из своих недр этот «король инструментов». Как оценщик — он зарабатывал «на кусок хлеба», принимая к работе органы вновь построенные.

Если бы мы могли сравнить по звучанию органные концерты Генделя и Баха между собой, исполненные авторами: первым — в Лондоне, вторым — в Лейпциге, то поразились бы их бросающейся «в уши» разницей! Концерты Генделя выглядят беспомощными и слабыми перед массивностью баховских. И дело тут не столько даже в стилях авторов, сколько в чисто технических деталях: во времена Генделя в Лондоне не было органов, снабженных педальным механизмом. Потому такие инструменты звучали «камерно». Именно для таких «одомашненных» органов и писал Гендель. Бах же использовал мощь педальной клавиатуры «церковных немецких инструментов» полностью: его органные творения непревзойдены никем по силе, мощи и экспрессии!

А еще Бах написал «Итальянский концерт». Это был, по сути, первый концерт для солирующего клавикорда. Одинокого клавикорда. Музыковеды пишут, что это было предвосхищение рояля. История последнего начиналась именно тогда. Итальянский изготовитель клавесинов Кристофори изобрел молоточковый клавесин, который назвал «пианофорте». Про это изобретение узнал Зильберман — и тут же изготовил свою «версию», предложив Баху опробовать ее. Отзывы и советы Баха помогли знаменитому органостроителю довести инструмент «нового типа» до кондиции. Весь свой громадный труд «Хорошо темперированный клавир» Бах, по сути, посвятил новому, нарождающемуся инструменту. Приходящему на смену «писклявому щипковому» клавесину.

Еще в годы далекого детства Иоганн Себастьян любил играть на лютне. Этот старинный чудесный щипковый инструмент, прообраз гитары, был популярен у гастролирующих по дорогам европейских стран музыкантов. Уже в VIII веке Европа внимала лютневым звукам. Позднее Бах написал для лютни несколько произведений, хотя как сольный инструмент она давно уже уступала место другим, современным. И Бах мечтал усовершенствовать свою «детскую любимицу», создать лютню-клавицимбал. Именно в Лейпциге, «вотчине» старого кантора, в 1741 году зазвучит баховская мечта: мастер Захариас Гильденбранд сконструирует подобный инструмент!